- Нет! Мы играем только на магнитофоне, - сказал папа.
На «Бережок» шли весело. «Сапоги» несли по очереди - то Котька, то папа. И все время смеялись. И представляли, какой-то будет сюрприз для всего «Бережко», как реготатиме Спиридон Спиридонович, его жена, дочь ... Как все по очереди примерять «сапоги» и бегать в них, спотыкаясь и падая ...
Но ...
У мамы как раз то подгорело, она злилась, и, когда папа, подняв «сапоги» над головой, звонким голосом крикнул заранее придуманную фразу: «Заинька, смотри, мы купили тебе импортные модельные туфли!» - Котька сразу понял, что смеха не будет. Мама так глянула на папу, что он вдруг замолчал, опустил «сапоги» и тихо пробормотал:
- Ну, чего ты, Заяц? .. Ну, мы же пошутили ... Мы же ...
Если бы взглядом можно было действительно испепелять, - от папы осталась, б горстка пепла.
- Комедиант! - Прошипела мама и отвернула красное как жар лица к плите.
Папа виновато посмотрел на Котька, развел руками, бросил «сапоги» под кровать и убежал на реку, Котька вздохнул и пошел купаться.
После случая с «сапогами» папа больше сыном не занимался. Котька снова загрустил.
Глава V
Брюнетка Света. Капустян.
Операция «Сад». Провал операции. Тюрьма.
Неожиданная информация.
Неизвестно, как бы сложились события дальше, если бы на третий день вместо чернявой загорелой белозубой женщины воду в бочке не привезла бы такая же темноволосая загорелая белозубая девочка одного из Котька возраста, - видно, дочь женщины.
Котька решил завязать с ней контакты. Контакты с девушками в Котька выходили даже лучше, чем с ребятами. Так сложилось, что Котька контактировал с девушками гораздо чаще, чем с ребятами. Дома в одном подъезде с ним жили аж четыре его одноклассницы, и двоюродных сестер в Котька было аж три. В обществе девушек Котька чувствовал себя достаточно свободно.
Когда бочка опустела и люди разошлись, Котька подошел к девочке и бодро спросил:
- Привет! Что - мать заболела?
- Нет! Чего это? - Пожала плечами девочка.
- А ... Ты ее просто подменяет.
- Нет. То она меня подменяла. Воду я вожу, а не иметь.
- Так ты что - болела?
- Нет. В Киев ездила.
- В гости?
- Нет. В театр.
- ТЮЗ?
- Нет. В оперный. «Князь Игорь» слушала. Ты слушал?
- Нет.
- А «Риголетто»?
- Нет.
- А «Пиковую даму»?
- Нет.
- Тю! Живешь в Киеве, где такой оперный театр, и ничего не слушал. Ты что - глухой? Или музыки не любишь?
- Нет. Чего ... Люблю. У нас магнитофон есть. И записи разные. Высоцкий ... Окуджава ...
- Магнитофон и у нас есть. Но разве он может заменить театр? Оперный ...
- Ну да ... Конечно! .. - Кивнул Котька. Ему не хотелось спорить. В драматических театрах Котька бывал часто, а вот в оперном один раз в жизни, вместе с классом, да и то не на опере, а на балете «Спящая красавица», которого почти не видел, потому что смотрел не на сцену, а на Игоря Алейников , который перестрилювався корки от мандаринов с Валерой Галушкинский.
Девочку звали Света.
Котька получил от нее очень ценную информацию. Оказывается, они с папой были совсем не в том селе, что надо. Они были в Рудне (туда, действительно, километра четыре). А совсем близко, за сосняком (это не настоящий лес, как думал Котька, а посадка) - село Капустяны. Правда, Капустяны маленькие, и сельмага там нет. В сельмаг 'все ходят в Рудню. И в клуб тоже. Но Котька ни клуб, ни сельмаг не интересовали нисколько.
Бахчи, к сожалению, нет. Зато есть большой колхозный сад.
«Го-го-го! Живем! »- Воинственно закричал в Котьчиний душе отчаянный похититель яблок.
Где в Киеве на улице Саксаганского икнулось Игорю Дмитрусь.
Так за разговорами не заметили, как прошли сосняк, и восторженным Котьчиним глазам открылись Капустяны - настоящую деревню его мечты: дома под крышами, заборы, колодцы с журавлями ... По телевизору такого не увидишь. Один из последних уголков отмирающей давности.
Проведя Свету до самого двора, Котька попрощался с ней и вприпрыжку направился назад. Он весь дрожал от нетерпения. Немедленно, немедленно подложить в штаны дикточку и - в колхозный сад ...
Воровать яблоки, таиться, замирать, вздрагивать, убегать от сторожа, переживать всем своим существом (особенно этим, уязвимым, по утверждению Игоря Алейников, местом) щемящее мужчинське чувство опасности ... В Котька уже и сейчас словно сидят брюки. Будто туда уже посыпались соли. Защипало, задергали, закололо ...
Котька бросился искать дикточку. И тут понял, что был несколько опрометчивый. Одно дело - найти дикточку дома, в городе. Совсем другое - здесь, на «бережку». Надо было запастись заранее.
Кирпичей повсюду валялось много, дикточкы не было нигде. Не подкладывать же в штаны кирпич. Шифер тоже не подходил. Во-первых, волнистый и шершавых, жестко, да и в штаны не влезет. Во-вторых, хрупкий, от выстрела мог рассыпаться, и это было опаснее, чем сама соль.
Котька сбился с ног. Он был уже в отчаянии. И вдруг ...
Все гениальные идеи приходят в голову неожиданно и поражают своей простотой.
Он стоял в домике посреди комнаты и оглядывался по сторонам. Родителей шляпа? .. Не подходит, не влезет. Матери сумочка? Тоже не подходит ... И вдруг взгляд его упал на собственную кровать. Из-под подушки торчал корешок книги. «Старик Хоттабыч». Старый верный Хоттабыч. Любимая книга всей семьи. Еще папа и мама в детстве увлекались. Теперь Котька увлекается.
«А что, если подложить« Хоттабыча »? Он даже толще дикточку ».
Не раздумывая, Котька засунул «Хоттабыча» сзади под плавки. «Хоттабыч» держался хорошо, не выпадал. Порядок!
Правда, ходить не очень удобно. Но ничего, можно выдержать.
И то, что «Старик Хоттабыч» будет участвовать в увлекательной опасной операции, вдруг развеселило Котька.
«Здорово! Будет поддерживать меня своими чарами ».
Котька пока вытащил его (успеет засунуть перед самой операцией). И поехал из дома.
Шел ли ты, дорогой читатель, когда-нибудь что-то воровать? Впервые. И не в группе, а сам. О-о-о! .. Как не шел, то не ходи, милый! Не ходи никогда! О-о-о! .. То ужасное, ни с чем несравнимое чувство! Поджилки у тебя дрожат, колени подгибаются, сердце гупотить так, что как те бедные ребра выдерживают? Выдерживают, и не розламаються, и не выпустят на волю оте сумасшедшее сердце, и не выскочит оно, и не поскачет вприпрыжку по дороге впереди тебя. А в глазах мерцает, а по спине мурашки, мурашки, мурашки ...
Миллионы холодных мурашек бегут, бегут вниз в пяти и вовсю тащат тебя за пятки назад. А волосы на голове топорщится и поднимает вверх фуражки (если ты в фуражке) или просто себе шевелится (если ты без фуражки). А голова горит! А в животе холодеет, стынет, стынет, словно туда набросали льда, - и ворчит ... тоненько-тоненько и жалобно ...