Однажды, в то время как он качал воду из колонки, а бедняки стояли в очереди с вёдрами, он так разрыдался, что не в силах был сделать ни одного движения. Люди приняли поток его слёз за струю воды и продолжали наполнять вёдра. Правда, потом всем пришлось вылить эту жидкость, так как она не только была горькой, как желчь, но сильно отдавала ржавчиной.
— Простите, я задумался о своей печальной судьбе, — пробормотал Гвоздик и снова принялся за работу. Он всё время плакал от обиды, что его считают грабителем, и поэтому совершенно высох и стал покрываться ржавчиной. Один раз, кашляя, он даже выплюнул какой-то винтик.
Видя его в таком состоянии, Перлина решила достать где-нибудь хоть немного масла, так как у бедняков не было уже больше ни капли. Только это лекарство могло спасти Гвоздика.
Ничего никому не говоря, в одно дождливое утро Перлина вышла из домика — сундука Бамбо. Целый день она проработала на оливковой плантации, а вечером вернулась, промокшая до костей, но с мешочком оливок — это был её заработок. «Теперь я раздавлю оливки, и получится масло…»
Но в эту минуту в домике-сундуке раздалось такое чиханье, что подскочила даже крыша.
— Перлина, ты чихаешь так, что поднимается ветер, — сказал встревоженный Бамбо, — это дурной признак.
Действительно, Перлина, которая провела весь день под дождём, сильно простудилась.
— Ты горячая, как огонь! — продолжал Бамбо, положив ей руку на лоб. Гвоздик тем временем бил себя кулаком по голове, рискуя пробить её насквозь:
— Это я виноват! Ты простудилась из-за меня, доставая мне масло…
— Да нет, я здорова, — пробормотала Перлина. Но тут послышалось еще одно «а-пчхи», от которого домик-сундук затрясся так, как будто на дворе разразилась буря.
Докторов, конечно, в деревне не было, но странствующие музыканты и уличные рассказчики решили развеселить Перлину и этим облегчить ее состояние, — они устроили для неё концерт. Перлина была им очень благодарна. Она лежала в постели, укрытая до самой шеи куском одеяла, держала Гвоздика за руку и пыталась улыбаться:
— Ничего, у меня только небольшая простуда, она скоро пройдёт. Чувствуешь, — руки уже не такие горячие? У меня нет больше температуры.
Она лгала, зная, что Гвоздик не может почувствовать жара. Но Бамбо покачал головой:
— Перлина не хочет тебя огорчать, но это неправда, у Перлины температура высокая… как небоскрёб!
Одна старушка вспомнила, что когда-то от такой же болезни её вылечило замечательное лекарство, но лекарство это стоило дорого, а в деревне ни у кого не было ни гроша.
Тогда Гвоздик решительно сказал:
— Я пойду в город и куплю лекарство. Деньги я как-нибудь достану.
— Да ты с ума сошёл! — перебил его Бамбо. — В городе тебя сейчас же арестуют, и ты попадёшь в тюрьму, тёмную, с мышами… Лучше в город пойду я.
— Нет, ты и так уже слишком много сделал для нас! — настаивал Гвоздик. — Перлина заболела из-за меня, и я во что бы то ни стало должен вылечить её.
Перлина, разумеется, не хотела, чтобы Гвоздик попал в тюрьму, но она страшно чихала и почти не могла говорить: вместо того, чтобы сказать «нет», она чихала, и выходило «а-пчхи-нет».
Но тут Гвоздика осенила блестящая мысль.
— Я пойду в город переодетым, — заявил он, — и тогда меня никто не узнает.
ГЛАВА XXIV
НИЩИЙ С РЫЖИМИ УСАМИ
Жители деревни помогли Гвоздику чудесно замаскироваться. Из лоскутков Бамбо сшил ему костюм, длинный, до пят. Старушка, бывшая парикмахерша, сделала железному мальчику рыжий парик из кукурузной соломы. Гвоздик приклеил себе пышные усы, которые закрыли ему почти всё лицо.
— Ап-чхи! Счастливого пути! — чихнула ему вслед Перлина. — Всего, всего!..
Переодетый, путаясь в длинной одежде, Гвоздик явился в город, чтобы любой ценой достать нужное лекарство. Но с первых же шагов остановился как вкопанный: на белой стене он увидел свой собственный портрет в натуральную величину, а под ним слова:
«Гвоздик, опасный бандит.
Кто найдёт его, получит премию в один миллион».
«Вот дураки! — подумал Гвоздик. — Никогда и никому не отсчитаете вы этого миллиона». И действительно, никто не мог бы узнать его, переодетого, — даже сам инспектор Дальновидный, который стоял совсем близко и внимательно осматривал всех прохожих.
«Какой бестолковый нищий, — подумал инспектор, — встал так, что заслонил мне портрет Гвоздика. Пойду и скажу ему, чтобы он убирался».
Однако этого не понадобилось, потому что Гвоздик двинулся дальше, еле передвигая ноги, словно древний старик. Но едва прошёл он несколько метров, как случилось ужасное несчастье: сильный порыв ветра охватил мальчика со всех сторон и сорвал с него костюм. Гвоздик оказался тогда в том самом виде, в каком создал его папа Пилукка, и как раз на фоне собственного портрета. И только потому Дальновидный, со своими птичьими мозгами, узнал его. С торжествующим криком бросился он к Гвоздику:
— Я так и знал, что найду тебя! Стой! Стой!
Но Гвоздик, конечно, не стал его слушать.
— Поймай меня, если сможешь! — крикнул он, даже не оборачиваясь, и с головокружительной быстротой понёсся прочь.
Тогда началось уморительное преследование: Гвоздик мчался, перескакивая огромными прыжками через всё, что попадалось ему на пути: через автомобили, велосипеды, даже через электропоезд. Следом за Гвоздиком, тяжело дыша и спотыкаясь, бежал Дальновидный; он, впрочем, вскоре вскочил на полицейский грузовик и продолжал преследование на машине.
Не переводя дыхания Гвоздик пробежал мимо цирка, где увидел всех своих друзей, в старых, поношенных костюмах, и в углу папу Пилукку, печального и задумчивого. Дело в том, что цирк без Гвоздика разорился, так как клоуны стали грустными и разучились смешить публику, а животные от горя отказывались работать.
Гвоздик, спасаясь от преследователей, не мог остановиться; он послал воздушный поцелуй папе Пилукке, который всё равно ничего не заметил, и побежал дальше.
Убегая от инспектора Дальновидного и полицейских, Гвоздик мчался, как экспресс, и вдруг увидел перед собой аптеку. Он ворвался в неё, схватил с полки лекарство для Перлины и, прежде чем аптекарь успел прийти в себя от страха, пробил стену и понёсся дальше, но не забыл при этом крикнуть:
— Заплачу, когда будут деньги, извините!..
Полицейские уже значительно отстали от него и не теряли его следа только потому, что Дальновидный держал в руках огромный магнит.
Гвоздик оставил позади город и мчался по дороге к деревне, с величайшей осторожностью держа в своих металлических пальцах драгоценное лекарство. Он выбежал на линию железной дороги и увидел, что, не доезжая до станции, остановился огромный поезд.
— Гвоздик! — шёпотом позвали его. — Садись в поезд и уезжай, он увезёт тебя далеко, и ты спасёшься. — Это был Бамбо, притаившийся за изгородью. Он прибежал на помощь своему другу и остановил поезд, взмахнув красным флажком. Но Гвоздик не подумал воспользоваться удобным случаем.
— Нет, Бамбо, я должен отнести лекарство Перлине, — сказал он, — а там пусть меня арестуют. — И оба друга помчались дальше по дороге к деревне.
Вокруг домика-сундука, где лежала больная Перлина, стояли все жители деревушки и громкими криками приветствовали возвращение Гвоздика.
— Воронку! — потребовал железный мальчик; он всунул в рот Перлине воронку и вылил туда всё содержимое.
— От этого лекарства тебе сразу же станет легче, — сказал Гвоздик, целуя девочку, но в ту же минуту послышался автомобильный гудок и показался грузовик с инспектором Дальновидным.