— Но ваше предположение не объясняет беспричинное уклонение от контакта с прочими обитателями Деллалта, — подхватил Скинкс. — Все это время им пришлось бы принимать хитроумные меры предосторожности. Даже в таком запустении…
Один из Избранных замахнулся на него оружием — жест, едва ли имеющий какое другое значение, кроме как пожелание заткнуться, — и руурианин послушно умолк. Хэн тоже прикусил язык; на всякий случай. Боллукс был прав. Слишком просторно. Здесь должно быть больше проживающих, чем есть. В некоторых боковых ответвлениях центрального коридора света не было вообще, оттуда тянуло сыростью и нездоровой прохладой. Нынешние обитатели экономили энергию.
Потом они прошли мимо помещения, из которого раздавались странные заунывные вопли. Хэн долго выбирал между шансом получить все-таки прикладом по голове или между лопаток и неуемным кореллианским любопытством. Победило, естественно, любопытство, и он сунулся в дверной проем.
Разноцветные вспышки выхватывали из мрака куски реальности, составляя их в причудливый орнамент. Кто-то выл на незнакомом языке, по ритмике вторя вспышкам… Но тут Хэна все-таки поторопили тычком в ребра. Ка-ак интересно, думал он, прибавляя шаг. Гипноимпритинг! Грубая версия, но если начать обработку в достаточно раннем возрасте, то будет работать. Бедные ребятишки…
А потом вдруг оказалось, что и запутанные коридоры комплекса не бесконечны. В лицо подуло морозным ветерком, дыхание замерзло и повисло облачком в воздухе.
Ночью поддельная посадочная площадка выглядела совершенно иначе. Ничего поддельного в ней не осталось. Подходящая сцена для варварской церемонии. В черном небе ярко сияли холодные звезды и две луны Деллалта. Факелы и фонари освещали плато, отблески танцевали на обшивках «космических кораблей». На краю поля появилась металлическая клетка странной формы. Хэн прикинул: дверца запиралась так ловко, что изнутри не открыть. Рядом с клеткой стояло нечто совсем несусветное — большой, выше Хэна, металлический диск, испещренный незнакомыми письменами. Впрочем, возможно, это были рисунки. Сплошные каракули, загогулины и точки.
Ближе к центру, у подножия мачты, располагалось еще одно нововведение, металлический стол, сделавший честь любой лаборатории. Возле него на землю было свалено до боли знакомое оружие. О назначении стола гадать не приходилось. Это был жертвенник. Хэн сглотнул.
Он был готов бежать хоть сейчас; обстановка угнетающе действовала на его более чем бурное и романтическое воображение. Но клетка накрепко принайтована к скале, даже Чубакка едва ли сдвинет ее. К тому же эти расписные красавцы не раз и не два устраивали свои пляски, они держат ушки востро и целятся не куда-нибудь, а им в ноги. Шаг влево, шаг вправо от намеченного мероприятия, и парни откроют огонь, не без оснований посчитав действия пленных побегом.
То есть с немедленными действиями придется повременить. В конце концов, существовал крохотный шанс, что его план сработает. Должен сработать. Ну, пожалуйста… Хэн запрокинул голову к небу. Пусть получится. Договорились?
Их загнали в клетку, всех, кроме дроидов. Дверцу заперли. Хэн не стал расспрашивать остальных, но лично ему потребовалась вся имеющаяся в наличии решимость, чтобы войти туда. Но как только он оказался внутри, то принялся наблюдать за приготовлениями Избранных.
Ради такого случая их хозяева надели лучшие свои наряды. Чтобы не поддаваться панике, Хэн рассматривал их и вдруг понял, что довольно легко может угадать происхождение ритуальной одежки. За несколько поколений комбинезоны механиков наземной команды украсились маской с фасеточными очками. Решетчатый динамик скафандра оказался встроен в ярко раскрашенный шлем имперского штурмовика; антенна и аудиосенсор перекочевали на головной убор соседа. Давным-давно опустевшие кислородные баллоны и подсумки были щедро расписаны лозунгами и эмблемами. На монтажных поясах позвякивали амулеты, талисманы и боевые трофеи.
Облаченные во все это люди скакали, кружились, дудели в рожки, колотили по барабанам. Двое, вооружившись увесистыми молотками, увлеченно били в странный гонг так, что звон отдавался у Хэна в ушах острой болью. Шабаш достиг своего апогея как раз к прибытию жертв.
На трибуну у алтаря взобрался какой-то человек, поднял руки, и концерт прекратился. Наступила тишина, еще более невероятная, чем предыдущий гвалт. Человек был одет в униформу явно военного образца, хотя штаны его были сшиты из отливающей металлическим блеском узорчатой ткани. Шляпа ему была немного мала, зато увешана начищенными по случаю торжества медалями. Хэн про себя обозвал его «генералом». Два помощника установили подле него небольшой постамент и со всевозможными почестями возложили туда толстый кружок из прозрачного материала размером не больше ладони.
— Дискета с бортжурналом! — восторженно выдохнул Скинкс.
Остальные устроили небольшое соревнование: кто первым успеет спросить, почему он так уверен. Хэн и Хасти вышли в финал.
— Я видел их раньше. Да, да, это он! Но бортжурнал «Королевы Ранруна» остался в хранилище, верно? Чей же этот?
На этот раз все промолчали. Ответа не было ни у кого. «Генерал» на трибуне угостил толпу длинной лающей речью. Слушатели исступленно свистели, аплодировали и топотали ногами. Некоторые подхватывали громкие фразы вождя. В мечущемся, неверном свете коптивших факелов действие все более походило на пляски доисторических дикарей.
— Он говорит, что они все — хорошие и глубоко верующие люди… и доказательство тому находится рядом с ним на трибуне… и что Верховное Командование не забудет их, — бубнил Скинкс.