Он подождал, ещё подождал, и снова подождал, чтобы вода в проруби хоть немного остыла. И нырнул!
— Ой-ёй-ёй! — выскочил он ещё быстрее Суслика и резво понёсся к норе. — Горю!
И на ходу с ужасом присматривался к своей шубке — от неё клубами валил пар.
Всю зиму не разговаривали Хома и лучший друг Суслик. Спали.
А когда весна разбудила их, Хома сердито сказал дружку, ощипывая себя:
— Ты меня в своём кипяточке чуть не сварил. Смотри — линяю. Чтоб и тебе повылазило!
КАК ХОМА И СУСЛИК ДРУГ ДРУГУ ПЕЛИ
Наступила весна, проложила в снегу ручейки.
Затем ни снега не стало, ни ручейков. Это пришло лето. Самое любимое время Хомы и Суслика.
Летом птицы весело поют. Летом можно бегать, где угодно, в догонялки играть, в прятки. И дни летом — длинные, можно подолгу домой не возвращаться.
Пришёл Хома к Суслику.
Суслик на пригорке у своей норы стоит и куда-то смотрит. Весь какой-то внимательный.
Встал Хома на цыпочки и тоже смотрит. Туда, куда Суслик смотрит.
Плывёт по ручью лодка. С мальчишками. Из лодки музыка доносится. Красивая. Как птичье пение.
— Они что, соловьём чирикать умеют? — спросил Суслик.
— Это не они. Это антенна поёт, — ответил Хома.
— Какая… тенна? — поразился Суслик.
— А вон та. Видишь, между мальчишками торчит? Блестящая проволочка. Когда тебя ещё на свете не было, — похвастался Хома, — я однажды у реки ночевал. И рыболов рядом в стогу ночевал. Он такую же проволочку сквозь стог просунул, а она запела и заиграла.
— Пошли искать, — воскликнул Суслик, — проволочку!
— А знаешь, ты тоже умный, — неожиданно признал Хома. — Слушать будем, как она поёт.
Искали. Нашли. Длинную такую, блестящую. Красота!
В землю проволочку воткнули. Сидят, слушают. Не поёт.
Весь день, до вечера, сидели. А она не поёт.
Свистнул мрачно Суслик и ушёл спать. А Хома остался и думал всю ночь.
— Понял! — ворвался он утром к Суслику. — Это не такая проволочка!
— А что с «нетакой» делать? — зевнул Суслик.
— Вот что! — и Хома начал привязывать проволочку к его хвосту.
— Отпусти хвост! — завизжал Суслик. — К своему привязывай!
— А я к своему уже привязал, — важно заявил Хома. — Ухожу я к себе, а ты здесь оставайся. Дёрну за проволочку, прибегай ко мне в нору, пой-чирикай.
— А если я дёрну? — изумился Суслик.
— Тогда я к тебе прибегу петь!
— Ну, пой, раз ты уже здесь — великодушно разрешил Суслик.
Засвистел, зачирикал Хома. Почти как знакомый Соловей.
Устал, домой убежал. Дёрнул за проволочку.
Суслик прибежал. Зачирикал, засвистел Суслик. Почти как знакомый Жаворонок.
Замечательно!
Да перед самой осенью несчастье чуть не случилось. Захотели одновременно Хома и Суслик друг друга увидеть и послушать.
Дёрнули разом проволочку, чуть хвосты друг другу не оторвали!
Пришлось отвязаться и отказаться.
— Да и голос у тебя, Хома, извини, ужасный, — заметил Суслик.
— А тебе Слон на ухо наступил!
— Не наступал. Он тут не водится, — насупился Суслик. — Просто я от рождения петь не умею.
— И я, — признался Хома.
И порешили они больше сами не петь, а птиц слушать. Насыпят зёрен возле своих норок — стайками птицы слетаются и громко поют.
А Хома и Суслик слушают.
И на душе прекрасно. И за хвосты спокойно.
А когда осенью птицы в южные страны улетали, полились с вышины прощальные песни:
«До свидания, Хома!.. До свидания, Суслик!..»
КАК ХОМА И СУСЛИК В ГОСТИ ХОДИЛИ
Явился однажды Хома к Суслику.
— Угощай, — говорит, — гостя.
— Какой же ты гость? — Суслик поскорей занавеску на полках с припасами задёрнул. — Ты свой.
— Ну, если свой, — отдёрнул занавеску Хома, — я у тебя поживу немного.
— Почему у меня? — встревожился Суслик.
— Дома забот много, — и Хома горстку семечек себе в рот кинул. — А еды мало.
— И у меня — мало, — жалобно сказал Суслик. — Жалко…
— Так у тебя же еда — не моя, значит — чужая. Не жалко, — разъяснил Хома. — И убирать мне теперь в норе не надо. Она тоже чужая. Верно?
— Верно, — озадачился Суслик.
— Ещё бы! — Хома набил полный рот семечками и - фрр! — шелуху на пол. — Тебе что, обидно — друг у тебя поживёт, пока не надоест?
— Пока не надо есть? — живо переспросил Суслик.
— Надо есть, — твердил Хома. — А поживу я у тебя, пока мне не надоест.
— Ладно, — шмыгнул носом Суслик. — А я у тебя поживу, а то здесь вдвоём тесно.
— А знаешь, ты прав: очень удобно друг у друга жить! Ты у меня поживёшь день-другой, я — у тебя. И припасов не жаль, и убирать в норе не нужно.
Решено, сделано!
Ушёл Суслик к Хоме в нору, а Хома тут остался.
Пожил Хома день, всё съел, намусорил, и к себе вернулся.
А Суслик тоже всё у Хомы съел подчистую. И шелухи в норе — на трёх сусликах не вывезешь!
Увидел он Хому, обрадовался:
— Вкусненькое принёс?
— Откуда? Там у тебя больше нет ничего!
— Как — нет? — вскипел Суслик. — Это у тебя теперь нет ничего. А у меня — ого-го! — сколько всего было.
— Не ого-го, а охо-хо, — пробурчал Хома, — после того, как я у тебя побывал. — И грустно свои пустые полки оглядел — Ничего ты мне не оставил…
— А ты? — возмутился Суслик. — А ну, пошли ко мне.
Пришли. Пуста кладовочка у Суслика. А мусору!..
— Давай я у тебя уберу, — пожалел Хома друга.
— Зачем убирать, — отмахнулся Суслик, — тогда и мне у тебя убирать придётся.
— Ну и ну, — вздохнул Хома. — Зато хоть денёк да отдохнули.
Вышли из норы. Навстречу семенит Заяц-толстун. Обрадовался:
— А я к вам в гости! Как живёте-поживаете?
— Живём хорошо, — ответил Хома. — доживаем плохо. Сам посмотри.
Заглянул Заяц-толстун в нору. Ужаснулся! И домой убежал. Пошли тогда Хома и Суслик к нему. Вроде бы тоже в гости.
Вот и нора, в дверцу постучали. Громко, как два дятла-стукача.
— Кто там? — раздался незнакомый голос.
— Мы… там, — растерялся Хома.
И вдруг к ним какая-то незнакомая Зайчиха вышла. Толстая, рослая. А уши!
— Вам чего? — раскричалась она. — Чего вам?
— Ничего… нам, — оторопели они. — А вы кто?
— Я Зайцева тётка, я к нему в гости пришла, из школьного «живого уголка» убежала!
Глянули Хома и Суслик в оконце. Зайца в углу увидели — большую очищенную морковку грызёт. А ведь раньше прямо со шкуркой ел.
— Умён Заяц! — прошептал Хоме Суслик — Тётка его кормит. А чистота какая! Немыслимая!
— Позовите Зайца, пожалуйста, — попросил Хома Зайчиху.
Она сердито ушами тряхнула и в норе скрылась. Шторой оконце задёрнула и вновь выскочила:
— Нет его! — И дверцей за собой хлопнула.
— Да-а… Повезло Зайцу, — сказал Хома.
— А ты свою тётку вызови, — посоветовал Суслик. — Она ж у тебя близко, за рощей живёт. И готовить будет, и в норе убирать.
— И у тебя тётка есть, двоюродная, — вспомнил Хома. — Тоже уберёт в твоей норе.
— Из моей она прежде всего тебя уберёт, — посочувствовал ему Суслик.