— Вставай! Ты не ушибся?
— Нет, — ответил он, открывая глаза. — Ты из какого дня недели?
— Из среды. Идем, надо быстро исправить рули, жаль терять время.
— А где тот, понедельничный? — спросил он, садясь. Под глазом у него был синяк.
— Его уже нет, — сказал я. — То есть, очевидно, это ты.
— Как это я?
— Ну да, понедельничный стал в ночь с понедельника на вторник вторничным и так далее…
— Не понимаю!
— Не важно, это с непривычки. Ну, пошли, не будем терять времени!
Говоря это, я начал осматриваться в поисках инструментов.
— Сейчас, — ответил он не спеша, даже не шевельнув пальцем. — Сегодня вторник. Если ты из среды и до этой минуты в среду рули еще не исправлены, значит, что-то помешает нам их исправить; в противном случае ты в среду уже не уговаривал бы меня, чтобы я во вторник исправлял их вместе с тобой. Может, лучше не стоит рисковать и лезть наружу?
— Бред! — заорал я, рассвирепев. — Послушай, я из среды, а ты из вторника…
Мы начали ругаться, поменявшись ролями, причем он в самом деле довел меня до бешенства, потому что никак не соглашался чинить со мной рули, и я тщетно называл его упрямым ослом. А когда мне наконец удалось его уговорить, мы попали в очередной гравитационный вихрь. Я обливался холодным потом, так как подумал, что теперь мы будем крутиться в этой петле времени, как в клетке, до бесконечности, но, к счастью, этого не случилось. Когда тяготение уменьшилось настолько, что я смог подняться, я снова был один в кабине. Очевидно, локальный вторник, застрявший рядом с раковиной, исчез, бесповоротно став прошлым. Я немедленно сел за карту, отыскивая какой-нибудь порядочный вихрь, в который мог бы ввести ракету, вызвать новое искривление времени и таким образом обрести помощника.
Наконец я нашел один, довольно многообещающий, и, маневрируя двигателями, с большим трудом направил ракету так, чтобы пересечь его в самом центре. Правда, конфигурация этого вихря была, как показывала карта, весьма необычна — он имел два расположенных рядом центра. Но я уже настолько отчаялся, что не обратил внимания на эту аномалию.
Во время многочасовой возни в моторном отсеке я сильно запачкал руки и решил помыться, так как до входа в вихрь времени оставалось еще много. Ванная была закрыта. Из нее доносилось бульканье, словно кто-то полоскал горло.
— Кто там?! — крикнул я удивленно.
— Я, — ответил голос изнутри.
— Какой еще «я»?
— Ийон Тихий.
— Из какого дня?
— Из пятницы. Тебе чего?
— Хочу помыть руки… — бросил я машинально, заставив свой мозг работать с максимальной интенсивностью: сейчас среда, вечер, он из пятницы, значит, гравитационный вихрь, в который должен был войти корабль, искривил время из пятницы в среду, но я никак не мог сообразить, что будет внутри вихря дальше. Особенно занимало меня, куда мог деваться четверг? Пятничный между тем все еще не впускал меня в ванную, продолжая возиться внутри, несмотря на то, что я упорно стучал в дверь.
— Перестань полоскать горло! — заорал я наконец, потеряв терпение. — Дорога каждая минута — выходи немедленно, починим рули!
— Для этого я тебе не нужен, — флегматично ответил он из-за двери, — где-то там должен быть четверговый, иди с ним…
— Какой еще четверговый? Это невозможно…
— Наверное, я лучше знаю, возможно это или нет. Я-то уже в пятнице и, стало быть, пережил и твою среду, и его четверг…
Ощущая легкое головокружение, я отошел от двери и действительно услышал шум в каюте: там стоял человек и вытаскивал из-под кровати футляр с инструментами.
— Ты четверговый?! — воскликнул я, вбегая в каюту.
— Да, — ответил он. — Да… Помоги мне…
— А удастся нам сейчас исправить рули? — спросил я его, когда мы вместе вытаскивали из-под кровати сумку с инструментами.
— Не знаю, в четверг они еще не были исправлены, спроси у пятничного…
Действительно, как это я не догадался! Я быстро подбежал к двери ванной.
— Эй! Пятничный! Рули уже исправлены?..
— В пятницу нет.
— Почему?
— Потому, — ответил он, одновременно отворяя дверь. Его голова была обмотана полотенцем, а ко лбу он прижимал лезвие ножа, пытаясь остановить рост большой, как яйцо, шишки. Четверговый, подошедший в это время с инструментами, остановился рядом со мной, спокойно и внимательно разглядывая пострадавшего, который свободной рукой ставил на полку бутылку со свинцовой примочкой. Это ее бульканье я принимал за полоскание горла.