- Кто такая Майрита?
- Одна из гвардейцев, вон она в углу.
Приглядевшись, в Майрите можно было опознать женщину, но с первого взгляда он записал бы ее в "военный персонал, пол мужской, одна штука". Интересно, кого еще он туда по цветовой гамме записал? У Одени длинные волосы, а были бы короткие - быть бы ей засунутой в ту же категорию? Но они же все выглядят как подростки, а легко ли - без косметики и опознавательной одежды - отличить мальчика от девочки? В Федерации не очень сложно - движения и манеры разные, но здесь как-то не очень они различаются... Или он просто не на то смотрит, что вполне вероятно.
- Тебе с ней все равно ничего не светит, - предупредил Иверт, видимо, принявший задумчивость Алистера за какую-то другую эмоцию.
- Я ничего такого не имел в виду. А почему ты предупреждаешь?
- Жалко тебя.
- Что, в нее часто влюбляются?
- Бывает. Но от ее любовников к рассвету остаются выжатые тряпочки, так что желающих не так много, как могло бы быть.
- "Тряпочки" - это метафора? - уточнил Алистер. При желании все присутствующие в комнате могли слышать их беседу, но Иверта это явно не смущало, так что обсуждение женщины в таком тоне тут, кажется, оскорблением не считалось.
- До определенной степени. Ты доел? Потому что мне пора обратно.
- Ну пошли. - Алистер помог своему провожатому собрать посуду и последовал за ним наверх. В принципе, можно, наверное, уйти гулять... Но раз ему дали доступ к записям про Миэли, глупо им не пользоваться. Тем более что на улице уже темнеет... Ну ничего ж себе расписание! Но устроившись за "своим" столом у окна, Алистер сообразил, что расписание ни при чем - горизонт заволакивали темные тучи. Как они все-таки обходятся без стекол, ведь будет заливать комнату?
- Что тебя беспокоит? - спросила Одени, сидевшая у соседнего окна. Ленни сегодня не было, а Иверт уже отошел. С десяток находившихся в комнате разведчиков, кстати, никак не отреагировали на его присутствие, ну разве что Райни сказал: "Светлый день", - когда Алистер протиснулся рядом с его столом. Гуляй, милый друг, суй нос в святая святых разведки, вот мы и столик тебе для этого подобрали... Какая-то здесь реальность все время нереальная. Но она так хорошо укладывается в то, что они сами о себе говорят, - поневоле начинаешь верить.
- Будет дождь.
- А ты не любишь дождь? - удивилась девушка, продолжая жестикулировать одной рукой. Если она так общается со своим агрегатом, то это два параллельных разговора...
- А ты любишь?
- Я очень люблю. Свежо, и прохладно, и радуги. Вон там наверняка будет радуга. Там остров, только его отсюда не видно.
- А то, что здесь все зальет, тебя не смущает?
- А чему тут может повредить вода? А в библиотеке уже наверняка закрылись окна.
- Закрылись сами?
- Они тоже знают, что будет дождь. Раньше там были ставни, но их надо вручную закрывать, а пластик сам соображает.
- А здесь почему его не поставите?
- Так здесь не нужно... Или ты хочешь? Лучше просто отсядь подальше от окна, и я тебе перенастрою экраны. Мне лень возиться с новым пластиком - это час работы.
- Да нет, я просто спрашиваю.
- Ну как знаешь.
Девушка вернулась к работе, точнее, продолжила свой безмолвный диалог. Как они умудряются вести одновременные беседы? Или это для них типа как слушать лекцию, играя в "морской бой"? А что, может быть...
Запись с допросом началась с того места, где Райни оставил "закладку". Алистер погрузился в просмотр и записи, был ненадолго отвлечен каплями из окна, но, убедившись, что дождь теплый, написанное от влаги не расплывается, а экран, вместо того, чтобы отключаться и ломаться, вытягивает за подоконник гибкие щупальца, вернулся к изучаемой пленке и вскоре дошел до того места, где Миэли впервые пригрозили пытками. Показалось - или на лице пилота на долю секунды мелькнула обида? Пожатие плеч и равнодушное: "Ваше дело", - смотрелось дико, но органично... Что тут было показным: обида или равнодушие? Или обе эмоции маскировали страх? У кого бы спросить... Алистер приостановил запись и огляделся. Одени уже ушла, Ленни до сих пор не было, Райни и Иверт сидели далеко, а вот Алли, выходящий из комнаты дальней связи, поймал его взгляд и вприпрыжку подбежал к столу.
- Светлый вечер. Не хочешь пойти купаться?
- Под дождем?
- Ты не любишь дождь?
И этот туда же. Что за страсть к неусмиренным стихиям?
- Спасибо; может, в следующий раз. Алли, ты можешь ответить мне на пару вопросов или торопишься?
- Давай вопросы, - разрешил Алли, наклоняясь к экрану. - А, мне Ленни говорил. Ты что-то ищешь?
- Я не знаю, что ищу.
Алли кивнул; похоже, такая постановка проблемы его не удивила. Молодец. Обычно люди не понимают, как это - искать "не знаю что"... Алистер открутил запись на три минуты назад, запустил снова, остановил на том же месте.
- Ты можешь догадаться, о чем Миэли подумал в этот момент?
- С большой долей вероятности.
- Не расскажешь мне?
- А ты что думаешь?
Не надо забывать, что Алли тоже интересно, и тогда все будет путем... Любопытные ребята, но ты и сам-то, Алистер, хорош.
- Мне показалось, что он обиделся.
- Скорее, возмутился. А подумал, наверняка: "А не пошли бы вы со своими угрозами! Испугали!"
- Действительно не испугали?
- Не-а.
- Алли, а почему?
Имперец вскочил на мокрый подоконник, потеснив щупальца. Капли, до сих пор барабанившие по камню, нашли себе новую мишень.
- Болью и казнью можно испугать ребенка, - объяснил он. - Беременную женщину. Теперь мы знаем, что и вас. Но не солдата же! Это все равно как если бы ты решил угрожать мне переводом на полевую работу.
- А ты хочешь перевестись?
- Нет, мне здесь больше нравится. Поэтому если Райвен скажет, что завтра я лечу на Ко-Миринду, он меня расстроит.
- Но не испугает.
- Нет, что ты.
- Ты сказал "беременную женщину". А не беременную?
- Вряд ли... Всяко, конечно, может быть - люди разные. Но все-таки обычно боишься не за себя.
-- Ясно. То есть, если бы Миэли пообещали пытать не его, а его товарищей, толку было бы больше?
-- Не-а. - Алли мотнул головой, и с короткого хвоста посыпались брызги. - Они тоже, знаешь ли, не из яслей.
- А если бы нашли кого-нибудь из яслей?
- Тогда... не скажу, что толку было бы больше, но это была бы более действенная угроза.
- Шансов найти имперского ребенка ясельного возраста у них, конечно, не было, - заметил Алистер. Объяснение опять соответствовало тому, что он видел, но не здравому смыслу. Придется смыслу пока потерпеть...
- Имперский необязателен, - уверил Алли, соскакивая на пол. - В этом возрасте они еще не знают, где живут. У тебя есть еще вопросы, или я могу идти купаться? Ты точно со мной не пойдешь? Я буду учить Кайла пользоваться респиратором; тебе бы тоже не повредило.
- Нет, я пока посмотрю, спасибо.
- Ну, смотри.
Алли встряхнулся, как щенок после душа, разбрызгивая капли, пробежал между столами и скрылся в коридоре. Алистер помотал головой, пытаясь избавиться от ощущения расслоения реальности: Алли-разведчик, хладнокровно суливший ему пытки и мастерски ведший допрос, совершенно не стыковался с жизнерадостным и непосредственным кошмаром школьного возраста... Как у него самого-то голова не болит, так переключаться? Или все еще хуже, и он эти две личности как-то совмещает? На экране замерли Грашичек и Миэли. Алистер вздохнул и включил запись.
Он опять засиделся до глубокой ночи, оторвавшись от "кино" только однажды, когда Райни остановил, как в прошлый раз, запись и предложил ему закончить на сегодня. Алистер сначала послушался и спустился вниз поужинать, но потом понял, что никуда не хочет идти, передал девочкам (через Райни), что встретится с ними завтра к вечеру, и вернулся назад. Комната - он видел это краем глаза - постепенно пустела и в конце концов опустела совсем, за окном было темно, от нескольких панелей исходил неяркий белесый свет, а на экране перед ним вопросы и ответы чередовались с угрозами и посулами. Миэли по-прежнему проявлял доброжелательный интерес ко всему подряд, Грашичек нервничал и переживал. Алистеру пришло в голову, что Грашичек прекрасно знал, что именно собираются делать со строптивым пленным в случае, если у него не развяжется язык, и даже если развяжется. Поэтому и переживал? Имперцы говорили, что за Алистера начальник заступался - мог ли он и Миэли стараться избавить от пыток? Вообще-то мог... Или, по крайней мере, хочется так думать.