– Пришел уже? Отлично! Иди, переодевайся! – увидев меня, воскликнула Марья Петровна.
Вчера, когда мы вернулись с рынка, чтобы не измять и не испачкать костюм, выданный мне Петром, я переоделся в свою старую одежду. Теперь мне предстояла обратная процедура.
Тем временем Савельич выгнал машину из гаража. Мы быстро погрузились и минут через сорок прибыли на место – дорога была на удивление свободной. Торговцы «блошиного рынка» уже заняли облюбованные ими места и неторопливо раскладывали свой нехитрый товар. У меня вдруг возникло ощущение, что я вернулся во вчерашний день. И дальнейшие наши действия это впечатление только усиливали.
Как и вчера, я помог Маруське с выкладкой товара. Потом заявились Ольга с Людмилой, и все пошло своим чередом. Предоставленный самому себе, я некоторое время наблюдал за редкими покупателями. Видимо, в воскресенье основная их масса не спешила за покупками, предпочитая понежиться в постельке.
Улучив момент, когда обе Петровнены товарки ушли проведать свои торговые места, и она осталась на несколько минут в одиночестве, я, как бы невзначай, заметил, что не худо было бы помочь Петру и, в частности, показать и ему, как правильно осуществлять выкладку товара с учетом воздействия цвета на потенциальных покупателей.
– Давай! – с готовностью согласилась Марья Петровна. – Сейчас ты мне здесь все равно не нужен, а там, глядишь, пригодишься.
Получив такое своеобразное благословение, я прямехонько направился к Савельичу. Тот с унылым видом восседал на складном стульчике, тупо уставившись на столик с товаром. Чувствовалась, что мыслями он где-то очень далеко.
– О чем задумался? – прервал я его размышления.
– Да так, – сначала замялся он. Но потом, широко улыбнувшись, явно радуясь моему появлению, простодушно признался: – Как представлю сегодняшний вечерний разговор со своей благоверной, так тошно становится. Продавец-то из меня никудышный. Ты не представляешь, какой разгон Марья мне вчера учинила, когда мы с Джеком вернулись с прогулки. Это она при тебе сдерживалась, но потом выдала по полной. Понимаешь, ну не получается у меня. Выручка мизерная. Доход от такой торговли нулевой. А расходы-то покрывать надо, да и себе на жизнь заработать не мешало бы. И что получается? Даже на пиво не хватает. Вот если водителем где подработать – другое дело. Тут я как рыба в воде. Но стоит только за лоток встать – все. Сливай воду…
– Ладно. Не тужи. Что-нибудь придумаем, – мне почему-то очень захотелось помочь бедняге. – Давай! Показывай! Что тут у нас с товаром?
Успокоив, как мог, Петра, я отошел на пару шагов от лотка, чтобы взглянуть на него глазами покупателя. Затем вернулся и полностью переставил весь товар. Петр Савельич не вмешивался, полностью передав инициативу в мои руки. Минут через двадцать все было готово.
– Да-а-а…, – только и смог произнести Савельич, оценивая результаты моих действий. – Мне так никогда не смочь.
– Захочешь – научишься! На шофера-то выучился? Да еще на какого! Таких, как ты, днем с огнем не сыскать. Вот из меня, например, водитель – никакой…
– Ну, это поправимо, – заметно повеселев, ответил Петр, явно проникаясь ко мне симпатией. – Ты – парень толковый. Сразу видно. Шоферить легко научишься.
Так, обмениваясь любезностями, мы и начали нашу совместную торговлю, испытывая друг к другу все возрастающую симпатию, которая в дальнейшем переросла в крепкую мужскую дружбу.
Для исполнения моего замысла мне необходимо было как можно лучше ознакомиться с товаром. Поэтому я стал задавать Петру разные вопросы, хотя и понимал, что в этом деле от него будет мало проку. Но кое-что выяснить удалось. Помогли также надписи на некоторых изделиях. В общем, примерно через час я подготовился к разговору с покупателями. И они не заставили себя ждать. Провидение явно было на моей стороне.
На какие только ухищрения мне не приходилось идти, чтобы побудить людей сделать покупку. Вот только один пример. К нам подошел одетый с иголочки мужчина средних лет с весьма округлым брюшком. Пробежавшись глазами по разложенному товару, он взял в руки фигурку бронзового средневекового рыцаря, отлитого в полный рост и установленного на мраморном пьедестале. Повертев ее и так и сяк, толстяк уже сделал, было, движение поставить вещицу на свое место.
– Сразу чувствуется вкус у человека, – обращаясь к Петру, заметил я. И, как бы невзначай, добавил: – Такие рыцари только у немецких дворян высокого происхождения в их родовых замках на письменных бюро стояли.