Я вспомнил прыжки Легкоступовой и мои ей советы! Она ведь знала, что я ее... муж, что ли?! Какой конфуз задним числом, какая двусмысленная ситуация. Легкоступова прыгает. Не знаю, как себя с ней держать. Как-никак, она, вроде бы, мне жена. Она тоже не знает.
Я вспомнил, что он — кто? — я? — минус-я? — как его называть? — подружился с Войновичем, и оба уходили в лесок с бутылкой — не завтракают, обед им приносят в комнаты, спускаются только к ужину. Я пересел за другой столик. Это правильно, что нам не дали встретиться — как бы я держал себя со своим двойником — ладно с женой, которую я никогда не имел, даже в руках не держал, — но как вести себя с самим собой? Так можно и помешаться. Можно ли так помешаться? Вполне.
А он ходил вокруг меня да около. А он мне в рот смотрел. В парную, в ресторан приглашал. Я не пошел. Он знал, а я не знал. А ему хотелось выговориться. И он пошел по блядям. Узнаю себя! И его в «Метрополе» чуть было не приняли за меня. А это я и был. Почерк мой.
Значит, вот куда мчался господин подполковник, когда налетел на меня, съезжая по перилам! В командировку на Тот Свет, в другую вселенную! Выходит, я его послал, а он вот куда поехал!
ЧЕРНАЯ ТЕТРАДЬ.
ПЕРВЫЕ ШАГИ. О выборе местности для ПРОГЛОДА я уже рассказал. Мы начинали ни шатко, ни валко, оглядываясь и почесываясь. Было решено не приступать сразу к строительству промышленного комбината в Облаке Оорта, пока не будут построены индивидуальная Установочка для теоретических исследований Коровы и полупромышленная установка (на порядок сильнее) для экспериментов и обучения персонала. Это была крупная ошибка, из-за нее мы потеряли несколько месяцев — надо было строить всё сразу. Лишь потом мы научились не оглядываться и не бояться собственного незнания и нахально брались за множество проектов, о которых не имели понятия.
Даже о масштабах ПРОГЛОДА ни у кого не было ясного представления, никто не знал, чего и сколько нам может понадобиться. (Я опускаю перечисление материалов и оборудования на все буквы алфавита, эту головную боль дяди Сэма — от какого-то экзотического «альгидрида-альбуминурия» до обыкновенного ягеля для кормления гигантского оленя Лехи в местном зверинце — Леха был хорошим парнем, однажды он забодал столичного налогового комиссара, за что его любило все население О'к-Аллисто, — а это население и было обслуживающим персоналом ПРОГЛОДА, — да где ж для Лехи этот ягель взять?) Многим думалось, что надо построить — лишь! — несколько крупных заводов, обеспечить их эксплуатацию, и — собственно! — дело в кармане, Вселенная спасена. Но ПРОГЛОД не признавал никаких карманов. По безответственным подсчетам стоимость проекта должна была составить плюс-минус несколько сотен миллиардов. Никто не мог предположить, что строительство на астероиде О'к-Аллисто так разрастется, что захватит все Облако Оорта; никому в голову не приходило, что расходы будут исчисляться триллионами полновесной валюты, чуть ли не половиной гражданского пятилетнего бюджета. ПРОГЛОД и был причиной той пятилетней инфляции, стагнации и спада уровня жизни населения. Зато теперь, собственно, мы владеем силами, присущими разве что Тому, Которого Не Называем. Лишь позднее стало ясно, что риск, на который мы тогда шли, в нормальных условиях показался бы совершенно безрассудным. Лишь позднее мы привыкли без страха вести крупные работы, несмотря на громадные пробелы в знаниях и на неопределенность ситуации. Лишь позднее все участники проекта смирились с мыслью, что спешка, которая обычно нужна при ловле блох и клопов, в наших условиях была абсолютно необходимой.
БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.
ИЗ ТРЕНЕРСКОГО БЛОКНОТА.
ДЛЯ ВДУМЧИВОГО ЧИТАТЕЛЯ. С футболом для меня было покончено. <Я так думал тогда.> Я взгрустнул и перечитал свои записи. Равнодушные к футболу люди любят подтрунивать над футболом и футболистами: «Хто выще бье, той краще грае», «У отца было три сына — два умных, а третий — футболист». Это известно. Меня же всегда интересовало, как относятся к футболу великие люди. Приведу без комментариев несколько мудрых цитат, которые удивили меня своей парадоксальностью и запали в душу:
Анатоль Франс:
«Я так устал размышлять и писать о серьезных вещах, что решил немного отдохнуть и написать легкое эссе о футболе. Это оказалось труднее всего!»
Эрнест Хемингуэй:
«Я начинал много рассказов о футболе, но так и не написал ни одного, который смог бы сравниться с самим футболом».
Бертольд Брехт:
«Однажды в своей писательской молодости, работая спортивным репортером в «Уже-Не-Помню-Какой-Газете», я решил немного подзаработать и вот что придумал: написать два рассказа — о шахматах и о футболе. Сказано — сделано. Шахматный рассказ я написал сразу — за сутки, в один присест, — утром сел, на следующее утро поставил точку и лег спать. Это был неплохой рассказ, за него мне тут же заплатили в редакции 200 дойчмарок, которые мы со своей подружкой использовали по назначению в тот же вечер. Над футбольным рассказом я раздумывал 22 года, скрипел зубами, бился головой об стенку, начинал и бросал, наконец, закончил его уже умудренным писателем, впрочем, это получился небольшой роман, который я потом сжег».