В то утро я быстро и хорошо сделал одно дело, которое давно откладывал: за три минуты уладил конфликт между двумя учеными из бригады математического обеспечения — один из них был травмированным ч-мо (черепно-мозговым), а второй настолько жо... желто-головым, что они никак не могли прийти к общему знаменателю: на какую картину мироздания указывают их вычисления. <Эта проблема была исключительной важности, о ней подробней в своем месте—времени.> Первый (ч-мо) утверждал, что наша Вселенная — «правша», а анти-Вселенная — «левша», и против нее надо действовать зеркальными апперкот-уравнениями, не входя в алгебраический клинч; второй (жо) страшно хохотал, издавал разные другие звуки и настаивал, что обе Вселенные интровертны и чуть ли не гермафродитны, но наша — с мужским знаком, а та — с женским <или наоборот, не помню>. Я вот что им сказал:
— Если завтра черновая математическая картина мироздания не будет лежать на моем столе, то послезавтра будете докладывать ее (картину) Гуго Амбалу и Хуго Верстаку.
<Оба непримиримых усердно вкалывали весь день, всю ночь и все следующее утро, и к обеду черновая картина мироздания — как потом оказалось, неверная, зато от нее уже можно было плясать, — лежала на моем столе. Эти три минуты дали нам выигрыш по времени месяца на три, без этих минут ни черта бы мы не успели к светопреставлению.>
Потом я помчался в Планетарий по зеленому монорельсу.
БОГ С ЗАКОРЮЧКОЙ.
— Он проявился! — воскликнул я.
— Я знаю, — спокойно ответил дженераль. — Однако вы быстро управились со всеми делами.
— Посторонний Наблюдатель проявился!
— Я знаю.
— Он похитил мою черную тетрадь!
— Это не Он, это я взял вашу черную тетрадь. Вернее, мне ее взяли.
— Вот оно что, — разочарованно сказал я. — Значит, это вы сперли. А я подумал, что Он проявился.
— Вы правы — Он проявился, — сказал дженераль, скорбно вздохнул, вынул из сейфа и положил на стол белую тетрадь в клеточку. — Я прочитал ваши отчеты в белой тетради. Сейчас читаю черную.
— Мои отчеты никто не читал до вас, — сказал я с трепетным чувством начинающего литератора, который нашел своего первого Читателя.
— Вы этим огорчены? — усмехнулся дженераль. Он понял мой трепет. — Вы не правы. На любой текст найдется свой чтец. Есть, есть чтецы! Любой текст кому-нибудь писан, и кто-нибудь обязательно его прочитает. Я очень внимательно прочитал ваши тетради. Вы там себе кое-что позволяете... Но мне было очень интересно. Я искал в ваших отчетах след. Даже отдал их в шифровальный отдел. Какой-то след должен быть. Если Посторонний Наблюдатель действительно существует, он тоже должен заинтересоваться вашими отчетами. Там столько всего для него... интересного. И мы, кажется, нашли его след...
— Прогуляемся? — перебил я.
— Зачем? Куда?
— На крышу.
— Нет надобности. Он проявился, теперь можно не бегать по крышам, хотя и сохранять разумную секретность.
— Разумную? Что это значит по отношению к секретности? — переспросил я.
— Разумная — значит, абсолютная. На крыше ему лучше слышно.
— Кто он? — спросил я.
— Я уже догадываюсь «кто», но мне нужно еще подумать. Вместе с вами. Вы мне поможете подумать. И сформулировать.
Дженераль вынул из портсигара картонную трубочку, зарядил ее какой-то зеленой травкой и закурил. Его глаза прояснились. Ясно — Корова научил.
— У вас, я слышал, была диверсия? — спросил дженераль.
— Впервые слышу.
— А кто на объекте номер... не помню номер... гвоздь в силовой кабель забил?
— Было такое... Мы расследовали этот инцидент. Гвоздь застрял в толстой резиновой обшивке и не добрался до кабеля. Злоумышленника не нашли. По всей видимости, это какой-то озлобленный мусорщик хотел нам насолить. Спонтанно, стихийно, в состоянии аффекта.
— Возможно, возможно... Но мы не имеем права на такие благодушные предположения. Мы должны предполагать крайнюю ситуацию — это была диверсия. Да, я понимаю, что гвоздь в кабель скорее всего забил озлобленный дурак или неуместный шутник, но я ДОЛЖЕН предположить худшее. Вы должны подозревать всех. ВСЕХ. Посторонний Наблюдатель из эйнштейновской ОТО давно уже здесь, среди нас. С самого начала. Притаился и наблюдает. Он уже и не таится. С него все как с гуся вода — все ему относительно, он наблюдает со стороны и даже не из своего вагона. Движущийся вагон для него стоит по отношению к мирозданию, а человек, падающий с крыши, неподвижен по отношению к зданию. Ему наплевать на суициды и на железнодорожные катастрофы. Вы спрашиваете: кто он? Тупоголовый — с виду! — мусорщик? Физик-теоретик из ч-мо? Бессмертный лауреат? Президент д'Эгролль? Кто? Левый крайний нападающий? Кто-то из тренеров? Лобан? Баба Валя и тетя Катя? Доктор Вольф? Шеф-кок Борщ? Я? Вы? Подозревать всех — и себя тоже! Что ему нужно от нас, этому Постороннему Наблюдателю? Фуфайки, что ли? Или его используют, его глазами смотрят на нас из анти-Вселенной, а он и не знает, что является шпионом? — Дженераль понизил голос. — Не нужны ему фуфайки. Никто его не использует. Дело обстоит гораздо хуже. Он — Посторонний Наблюдатель. Этим все сказано. Он влияет на события одним лишь своим Присутствием, своим Наблюдением. Если бы Он отвернулся, события без него пошли бы своим — другим! — чередом, и мы бы не знали ни о каком красном смещении, ни о каком ПРОГЛОДЕ. Но Он наблюдает — и этим себя выдает. Как говорится, «в пьянке замечен не был, но по утрам жадно пил холодную воду». Кто устроил нам три технических поражения подряд? Кто заставил нас заняться ПРОГЛОДОМ? Кто забил гвоздь в силовой кабель?