Выбрать главу

ЕЩЕ ОБ АБСОЛЮТНОЙ СЕКРЕТНОСТИ.

Хотя мы уже понимали, с Кем имеем дело, и абсолютная секретность с Ними теряет всякий смысл, но мы продолжали соблюдать ее (секретность), надеясь, что нас примут за дураков. Быть дураками — в этом и оставался единственный здравый смысл.

Поначалу для сохранения абсолютной секретности мы решили, что я буду избегать письменных докладов даже президенту д'Эгроллю и дженералю Гу-Сину. С тех пор разговоры с ними велись только с глазу на глаз и не в помещениях, а на открытых пространствах, вроде крыши планетария или лужаек для гольфа, причем лужайки время от времени менялись (но мы не были уверены, что нас и здесь не подслушивают, мы ни в чем не были уверены). Ну а после того, как в моих тетрадях обнаружились «закорючки», в отчетах для ФУФЛА я принялся валять откровенного дурака, и фуфлоны меня таковым и считали; отчеты я уже писал для самого себя, это были уже не отчеты, а записки для памяти; но для маскировки я озаглавливал их по прежнему «Отчеты для ФУФЛА» и для блезиру запирал их в титановом сейфе и никогда не выносил из бункера. (Уже потом, после окончания проекта, эти записки попали в архив СОС, а оттуда, по недоразумению и чьему-то недогляду, были переправлены в архив ФУФЛА, где и пылились двадцать лет.)

Сейчас понятно, что представляться дураком было правильной политикой, потому что в отношениях с Незнаемым, Непознаваемым и даже Непостижимым лучше было быть простым (но, конечно, не слабоумным) парнем — все равно ведь Непостижимое ты не проведешь, нужно вести себя естественно, потому что для Непостижимого тобой Ты и сам, может быть, являешься Непостижимым, вот пусть Невесть Кто в Тебе и разбирается. Быть дураком — это была правильная линия. Академики об этом догадывались, это предполагали, но тогда этого никто точно не знал.

Еще о бумагах. Напомню, что сделки, которые мы проводили с разными фирмами, чаще всего заключались устно и скреплялись честным словом и простым рукопожатием, чем очень огорчили будущих историков, архивистов и нашу бумагомарательную промышленность.

Вообще, для нас было обязательным строгое правило: если точно не известна степень опасности, принимать меры в расчете на наибольшую опасность. Это касалось секретности, правил мер безопасности, выбора места строительства — в неясных вопросах мы всегда шли ва-банк.

Дженераль Гу-Син сказал мне, что ему сказал адмирал Поплавко, которому сказали в штабе ВМФ, что Военно-Морской Флот не привлекается к работам проекта и морячки обижены. Я с удивлением спросил:

— Кто этот адмирал Поплавко, кто ему это сказал и откуда вообще морячки знают о существовании проекта? Это при нашей-то «абсолютной секретности»?

Дженераль замялся с ответом. Тогда я намекнул на то, что обращение с секретными сведениями на всех уровнях стало несколько небрежным и что здесь нужно наладить должный порядок. Но дженераль хорошо понял, кого я имею в виду, информация протекала не снизу, а сверху, протекали не унитазы, а потолки, — президент д'Эгролль, да и сам дженераль, стали излишне болтливы на своих потолках, на всяческих конференциях и совещаниях, и должны укоротить свои языки. Дженераль ненадолго надулся, но потом признал мою правоту. А насчет морячков он оказался прав. Мы привлекли к работам лаборатории и спец-команды ВоенноМорских Сил и не пожалели об этом — они бороздили тесные просторы псевдо-пространства, не выходя на поверхность по нескольку месяцев, — чего стоят только их разведывательные спуски в батискафах в зону наезда (в «дыню») или опасные и трудоемкие замеры на местности ультрафиолетового смещения! Уникальная, героическая работа!

О цензурном запрете отдельных слов и фраз, а также о таинственном случае с фильмом «не-помню-название», я уже рассказал.

Однажды-таки случилась диверсия, я, кажется, уже писал об этом, — в несущий кабель кто-то забил гвоздь. Розыски не дали результата. Видимо, это был какой-нибудь обозленный рабочий (надеюсь, не металлист, а мусорщик), который таким образом хотел отомстить начальству.

12 АПОСТОЛОВ. Еще о секретности. Этот любопытный разговор с дженералем Гу-Сином состоялся, кажется, после нобелевской лекции Ясеня Кленова, когда работы по Проекту шли полным ходом. Дженераль Гу-Син попросил составить список десяти самых ценных сотрудников проекта, подлежащих усиленной охране. Вот этот первоначальный список (он дает представление об относительной «ценности» некоторых наших сотрудников):

1. Анатолий Гусочкин, научный руководитель проекта.

2. Вал. Лобан, начальник спец-команды СОС.

3. Академик Лон Дайк, главный теоретик проекта.

4. Академик Тутт — математическое обеспечение.