Владимир Ацюковский
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ИНЖЕНЕРА
Введение. Биографические записки
Я написал эти свои биографические записки потому, что мне посоветовали это сделать несколько человек. Однажды я попал в санаторий, не имея к тому никаких оснований, ибо мой традиционный отдых заключается в велосипедных поездках, а не в сидении на процедурах или в лежании на пляже. Но моя дорогая супруга Екатерина Ивановна, для которой сын приобрел путевку, ехать в санаторий не пожелала, уперлась насмерть, и путевка могла пропасть. Тогда я пожертвовал собой и оказался в санатории. Как-то, прогуливаясь со мной по парку санатория, один из больных — полковник Коля, сказал, что те эпизоды моей жизни, о которых я ему как-то поведал, представляют интерес, поскольку отражают типовые ситуации моего времени. Об этом мне говорили и другие, но раньше я был крепко занят. Я должен был завершить книгу по эфиродинамике, затем книгу по основам коммунистической идеологии. В промежутках надо было поведать о моих приключениях в области бортовой авиационной системотехники, в теоретической физике и в партийной деятельности. Было некогда. Мне и сейчас некогда, ибо жизнь бьет ключом по самым разным местам. Но я подумал, что мне уже за 30 и даже за 70, поэтому надо.
Я всегда был вполне доволен жизнью. Доволен ею я и сейчас, хотя бывает всякое. Мое материальное положение прекрасно, ибо у меня есть пять экономий: на водке (я не пью), на табаке (я не курю), на даче (ее у меня нет), на бензине и на гараже (у меня нет автомобиля, но есть велосипед, ему не нужны ни бензин, ни гараж) и на молодой жене (моя Екатерина Ивановна немного старше меня и не пристает ко мне со всякими глупостями типа «давай купим то-то»). А все остальное у меня есть.
У меня трое деток: старшему мальчику — Сашеньке скоро будет пятьдесят, обе дочки помладше, у меня трое отличных внуков и одна внучка, все инженеры, все трудяги, все заняты полезными делами, чего еще нужно? Это и есть основание для полного удовлетворения. И еще у меня есть старые институтские друзья, дружбой которых я очень дорожу, с которыми я могу делиться своими интересами, а они со мной своими. К сожалению, видимся мы редко, но когда встречаемся, очень этому рады.
С моей Екатериной Ивановной мы выясняем отношения 50 лет. Все наши ссоры, а они происходят регулярно с периодичностью в полтора-два месяца, протекают стереотипно. Екатерина немного глуховата и слушает телевизор в наушниках.
— Володя, — говорит она, не снимая наушников, — будешь есть кашу?
— Буду, — отвечаю я.
— Я тебя спрашиваю, ты кашу будешь есть? — снова спрашивает она.
— Буду! — говорю я погромче.
— Ты что, — грозно спрашивает она, — ответить не можешь?
— Не буду!!! — ору я.
— Ты чего на меня орешь — кричит она. — Не хочешь, не надо, а орать не смей!
После этого она весь день со мной не разговаривает. И в таком же духе все 50 лет.
Но это не в счет, потому что моя Екатерина Ивановна — абсолютно самоотверженная женщина, все готова отдать и трудится по всяким домашним делам с утра до вечера, правда, попутно объясняя мне, как я должен себя вести в том или ином случае.
Мои студентки как-то спросили, давно ли я женат и счастлив ли. Я сказал, что женился недавно, всего пятьдесят лет назад. Проскочили эти годы как один миг. А что касается дорогой жены, то когда она злится, то такая противная, а когда добрая, то очень даже ничего.
— Любовь!.. — завздыхали девчонки.
Сейчас я профессор и в Государственном университете управления (бывший Институт управления им. Серго Орджоникидзе) преподаю два курса — «Концепции современного естествознания» и «Философия науки и техники». Поскольку то, что было написано на эти темы другими авторами, мне не понравилось, то соответствующие учебники я написал сам, по ним и преподаю. Кроме того, я эти же курсы уже не первый год читаю в Лектории Политехнического музея. Сюда на мои лекции приходят, в основном, инженеры-прикладники. Физики-теоретики на них не ходят, потому что это антинаучно. Если кто-нибудь их них случайно залетает, то надолго не задерживается, ему хватает пятнадцати минут, чтобы понять, что он попал не туда. Некоторые уходят спокойно, а некоторые, разразившись бранью. Но это их дело.
У меня обширные планы на будущее. Одна ясновидящая дама, ковыряясь в огороде, спросила, не боюсь ли я узнать, когда умру. Я удивился — чего бояться? Наоборот, можно будет рационально построить планы. Она зажмурилась и сообщила мне, что умру я в возрасте 98 лет. Я сказал, что меня такой срок вполне устраивает.