Но очень скоро стало очевидно, что использование казалось бы аналогичных, но отчасти несхожих инструментов дает неодинаковые результаты. Это стимулировало оживленную (хотя и несколько запоздалую) дискуссию о самом предмете измерения. В 1921 году в американском «Журнале педагогической психологии» был опубликован наиболее полный к тому времени свод определений, выдвинутых участниками заочного симпозиума «Интеллект и его измерение». Беглого взгляда на разнообразные предложенные дефиниции было достаточно, чтобы понять: теоретики подошли к своему предмету именно с позиций измерения, то есть не столько как психологи, сколько как тестологи. При этом вольно или невольно оказался упущен из виду важный факт. Тест интеллекта суть диагностическая, а не исследовательская методика; он направлен не на выявление природы интеллекта, а на количественное измерение степени его выраженности. Основой для составления теста служат представления его автора о природе интеллекта. А результаты использования теста призваны обосновать теоретическую концепцию. Таким образом, возникает замкнутый круг взаимозависимостей, полностью определяемый произвольно сформулированной субъективной идеей. Получилось, что методика, первоначально созданная для решения конкретных узкопрактических задач (и, кстати, в почти первозданном виде сохранившаяся по сей день), переросла границы своих полномочий и стала служить источником теоретических построений в области психологии интеллекта. Это дало повод Э. Борингу с откровенным сарказмом вывести свое тавтологичное определение: «Интеллект – это то, что измеряют тесты интеллекта».
Конечно, было бы преувеличением отказать психологии интеллекта в какой бы то ни было теоретической базе. Например, Э. Торндайк в откровенно бихевиористской манере сводил интеллект к умению оперировать жизненным опытом, то есть приобретенной совокупностью стимульно–реактивных связей. Однако эта идея была поддержана немногими. В отличие от иного, более позднего его представления о сочетании в интеллекте вербальных, коммуникативных (социальных) и механических способностей, которому многие последователи находят подтверждение.
До определенного времени большинство тестологических изысканий в той или иной мере тяготели к теории, предложенной еще в 1904 году Ч. Спирменом. Спирмен полагал, что любое умственное действие, начиная от варки яйца и до запоминания латинских склонений, требует активизации некой общей способности. Если человек умен, то он умен во всех отношениях. Поэтому даже не очень важно, с помощью каких задач выявляется эта общая способность, или G–фактор. Эта концепция утвердилась на долгие годы. В течение десятилетий психологи называли интеллектом или умственными способностями именно спирменовский G–фактор, выступающий по сути амальгаммой логических и вербальных способностей, измеряемых тестами IQ.
Такое представление до недавнего времени оставалось господствующим, несмотря на отдельные, нередко – весьма впечатляющие, попытки разложения интеллекта на так называемые базовые факторы. Наиболее известные такие попытки предприняты Дж. Гилфордом и Л. Терстоуном, хотя их работами оппозиция G–фактору не исчерпывается. С помощью факторного анализа в структуре интеллекта разными авторами выделялось разное количество базовых факторов – от 2 до 120. Нетрудно догадаться, что практическую диагностику такой подход весьма осложнял, делая ее чересчур громоздкой.
Одним из новаторских подходов явилось исследование так называемой креативности, или творческих способностей. В ряде экспериментов было установлено, что способность к решению нестандартных, творческих задач слабо коррелирует с интеллектом, измеряемым тестами IQ. На этом основании было высказано предположение, что общий интеллект (G–фактор) и креативность – относительно независимые психологические явления. Для «измерения» креативности был разработан ряд оригинальных тестов, состоявших из задач, требовавших неожиданных решений. Однако сторонники традиционного подхода продолжали настаивать, причем весьма аргументированно (определенные корреляции все‑таки были выявлены), что креативность есть не более чем одна из характеристик старого доброго G–фактора. К настоящему времени достоверно установлено, что при низком IQ креативность не проявляется, однако и высокий IQ не служит однозначным коррелятом творческих способностей. То есть определенная взаимозависимость существует, однако она весьма непроста. Исследования в этом направлении продолжаются.