- Здарова! - крикнул он и протянул руку.
Кано даже отшатнулся, насколько это было вообще возможно, вплотную вжался в стекло.
- Бля, не пугай так... Ты хули сзади ехал?
- А я всегда так. Да!
Кондуктор окликнула их, и долговязый замахал рукой с зажатым билетиком. Старой потрепанной бумаженцией, черт знает когда еще попавшей в руки к этому сумасшедшему. Женщина прищурилась, быстро кивнула и не стала прорываться сквозь толпу. Парень тут же убрал билетик обратно в карман. Чихнул. Вытер обыкновенно сопли рукой. Кано аж поморщился, в душе - раз десять сплюнул.
- Это ты что, левый билет показал?
- Ага. Ну а кто смотреть будет? - долговязый радостно ощерился, хлопнул в ладоши. - Лето скоро! Прикинь?!
- Только март, - буркнул Кано. Тогда долговязый наклонился к нему.
- Правда? А по ощущениям уже лето, - с лыбой во всю рожу проговорил он. - Тут же как посмотреть. По месяцам сложно ориентироваться. Вообще время - неточная величина. Главное в этом деле да и в жизни вообще - собственное ощущение.
Кано будто током шибануло. Да еще как шибануло. Он вмиг побагровел.
- Слушай, еще раз ко мне наклонишься, - тот наступил парню на ногу, толкнул, - по роже дам.
Долговязый едва успел ухватиться за поручень. Он задел локтем девушку, свернул шею ее «органу» и выслушал грозную тираду на тему морали. Вроде того, что и ему сейчас шею свернут. Свернут, свернут! Парня, казалось, это нисколько не смутило.
- Комплекс? - спросил восхищенно он.
- Ты вообще кто? - в свою очередь спросил Кано без какого-либо восторга.
- Чиж я. Как Чиж и Ко, да. Люблю Чижа. А ты?
- Не особо...
- Да не. Ты кто?
- Кано.
- Как руна!
- Что?..
- Руна! Ну, особый символ в язычестве. Руна кано. А, короче, потом! Остановка моя!
Только троллейбус открыл двери, как Чиж растолкал народ и пулей вылетел на улицу. Вслед долговязому неслась такая ругань, что только держись. Казалось, весь свет сейчас сконцентрировался на долговязом. А сам Кано только хотел огреть парня по голове. Видать, не судьба. Кано устало облокотился о поручень и по привычке засунул руки в карманы. Он долго не мог понять, что к чему. А потом вдруг все понял. И обомлел.
- Вот сволочь! - прошипел он.
***
С репетиции Кано шел по дворикам, чтобы срезать и скорее оказаться дома. Накрапывал дождик, так что парень спешил. Вдруг его что-то сбило с ног. Кано, несмотря на свой рост, был парнем крепким. И что его только могло сбить? Что-то сверху. Кано с трудом поднялся на локтях, огляделся. А рядом лежал тот самый парень, Чиж. Долговязый закряхтел и перевернулся на спину, раскинулся звездой на мокром асфальте.
- Ничего себе полет. Я думал, разобьюсь на хрен. Спасибо, мужик.
Кано бы, наверно, сейчас был бы зол, если бы не был так удивлен. Он встал, подошел к долговязому и наступил тому на руку.
- Ай! Ты чего?! - заверещал Чиж. - Больно, чувак!
- Деньги верни.
Кано подопнул парня под бок. Едва-едва. Тот скрючился, как если бы ему со всей дури дубиной в живот дали. Кано опустился на корточки, потрепал лежавшего за плечо.
- Да чего ты умираешь? Я ж несильно.
Чиж выаучил глаза, сразу разогнулся, встал как ни в чем не бывало.
- Прости за кошель, - затараторил парень. - Я честно не знаю, зачем его взял. Знаешь, бывают такие бзики. Мысли. Хочется сделать какую-то глупость, и ты эту глупость гонишь всеми силами. А она порой вовсе и не гонится. Так и я не сдержался. Хочешь, буду тебе хавчик таскать на протяжении месяца - двух.
- Потратил, значит... - Кано втянул губы, многозначительно хмыкнул. - А деньгами нельзя?
- Не, не положено. Да и я познакомиться с тобой хочу.
Коротышка потер ладони, странно ухмыльнулся.
- Так что ж просто не подошел?
- А так что, можно?! - вскричал в изумлении Чиж.
- Ну, типа да.
Долговязый долбанул себя со всей дури по лбу. Он даже пошатнулся, и Кано приготовился ловить Чижа. Все, к счастью, обошлось.
- Это знак! Точно знак! - заговорил будто пьяный Чиж. - Я верю в знаки. Уважаю их. А наши встречи - ничто иное, как знаки. Значит, нам надо держаться ближе. Это во что-то да должно обернуться. Знаешь, что? Знакам надо следовать. Следуешь знакам - и во многом облегчаешь себе жизнь. Живешь с ними в ладу - и никакие горести тебе не страшны.