Мешок стал тяжелее и давит к земле. Заныла спина и ноги просят отдыха. Прошел больше десяти километров таежного пути. Но широкая падь или равнина, что виднелась с увала, вселила надежду встретить реку или речку, и я шагаю к ней, превозмогая усталость.
Часа через полтора лес вдруг разомкнул свои кроны, а звериная тропа растворилась в зарослях тальника и ерника. Из-за кустов на меня глядело бесконечное унылое болото, преградившее путь.
Опять заплечный груз стал невыносимо тяжелым, мокрая гимнастерка сжимает грудь, дышать становится все труднее. От усталости ноги дрожат в коленях; во рту совсем пересохло. Снимаю ношу и падаю на пропахшую болотом мокрую землю. Получасовой отдых не вернул сил, мучает жажда. Взваливаю мешок на спину и, отметив поворот вправо, иду тальником вдоль болота с надеждой найти ручеек или родник. Привыкшие к тайге глаза скоро нащупали звериную тропку. Она путалась между кустами, забегала под полог леса и опять вела тальником. За полчаса тропка действительно привела к спрятанному в кустах небольшому роднику.
Двумя глотками, по-армейски, утоляю жажду и растягиваюсь вверх лицом на прохладной травке. В безоблачном голубом просторе по-летнему пылает солнце, блестят комочки паутины. И хочется взлететь в небесную лазурь, где нет ни увалов, ни болота, где по-иному колотится сердце и никогда тоска не тревожит душу… До ломоты в спине развить бы там скорость и за два часа прилететь к друзьям.
В кустах раздается резкое "кэй.. кэй..", потом торопливо-писклявая болтовня и опять "кэй… кэй…" Поднимаю голову, и писк умолкает. Это кричит северная темно-бурая величиною с галку птица - кукша. Она всегда оповещает надоедливым писком таежную мелочь, когда увидит, что идет лиса или медведь. А почему кричит сейчас? Вид рюкзака напомнил о еде и, развязав бечевку, я принялся за копченую медвежатину. После обеда с сожалением заметил, что вес груза почти не убавился. Где конец этого болота, где я найду обход или переход и сколько придется около него крутиться - неизвестно. Может быть, через день-два придется вернуться к этом же роднику и искать переход слева. Так зачем же везде таскать такой груз? Но что выложить и оставить здесь?.. Со мной весь запас - около шести килограммов соли, с полпуда муки и столько же мяса, колбаса, вяленая рыба и шкура косули. Кажется, ничего лишнего нет!
Решаю тащить все до первого ночлега и там спрятать муку. Из раздумья вывел писк той же кукши, вскоре послышались неторопливые шаги, зашелестели листья, треснула ветка. Вынимаю пистолет, встаю на ноги. В ближних кустах кто-то чавкает, сопит и вздыхает. Осторожно взбираюсь на бугорок и от удивления забываю про все на свете. Ожидал увидеть старого знакомого - таежного медведя, а метрах в двадцати от меня, пропуская между передних ног древесную молодь, к роднику идет темно-бурый, с черной полосой на горбатой спине, огромный и неуклюжий лось. Позади зверя кустики вздуваются зелеными волнами и, покачав обглоданными вершинами, замирают, слегка наклонившись.
Затаив дыхание, прячусь за куст ерника. От приятной неожиданности звонко и часто стучит сердце. Даю ему успокоиться и осторожно выглядываю из-за укрытия. Огромные лопатообразные с торчащими зубьевидными отростками сохи - рога, полутораметровая горбоносая с длинными ушами голова и неуклюжая туша придают лосю сходство скорее с доисторическими, чем с современными животными.
Не подозревая близости человека, зверь деловито-спокойно и легко несет свою полутонную тушу прямо на меня. Мясистой и длинной, как хобот, верхней губой он с удивительной ловкостью, как бы играя, то справа, то слева захватывает верхушки побегов и молниеносно посылает их в огромный рот. Вот лось близко подошел к рюкзаку. Сейчас он услышит запах медвежатины, а может быть и запах человека, и тогда молнией пронесется по тальнику, скроется в дебрях тайги, не дав разглядеть себя как следует.
Но мне не хотелось дожидаться именно такого конца этой встречи. На цыпочках выбегаю из укрытия и останавливаюсь в двух метрах от чавкающей пасти, глядя прямо в глаза зверя. Он вскинул голову, секунду глядел на меня черными выпуклыми и до крайности удивленными глазами, слегка вздрогнул и, ловко повернувшись на задних ногах "кругом", с гордо поднятой головой иноходью помчался в тальник. Рога красиво лежат на спине. Шагов через пятьдесят к нему присоединилась безрогая самка, и они скрылись в зарослях.
Сердце, переполненное непонятной радостью, еще усиленно стучало. Вспугнутые лоси не остановятся теперь до вечера, а то и до утра, и, не думая о второй с ними встрече, я медленно зашагал по их следу. Из кустарника след вывел на утоптанную тропку, потом звери пошли левее и проложили след по-над кустарником, а километра через три круто свернули в дебри непроходимой мари.
Встреча с сохатыми и их след через болото вселили бодрость и надежду. Мешок показался совсем легким, ноги не ныли, и усталость исчезла. До захода солнца оставалось еще четыре часа, и я решился идти через болото по следам лосей, не забывая об осторожности. Ведь по зыбкому болоту, где прошёл лось с широкими копытами, оставляющими след со среднюю тарелку, не всегда может пройти человек.
Бывает и так, что за пару десятков лет жизни лось изучил свою местность в несколько квадратных километров до мельчайших подробностей. Через заросли и болота он часто проходит только ему одному известными и надежными тропами, не раз уходил по ним от назойливых волков и медведя-шатуна, а во время гона незаметно от завистливых глаз соперников проводил свою подругу. Так что на его знание родной стихии можно положиться.
Рассуждая так, я все дальше и дальше забирался в дебри болота. Затруднение было только в том, что палка не помогала ходьбе и рюкзак часто нарушал равновесие. Перед заходом солнца я уже вышел на опушку густого ельника, оставив болото за спиною и, не уходя далеко от перехода, на небольшом взлобке развел костер и расположился на ночлег.
ИЗ ДНЕВНИКА СВЕТЛАНЫ
Уважаемый читатель!
Сегодня я получил от капитана большой пакет. В нем письмо от Ивана Ивановича и двадцать листов из тетради в клеточку, исписанных мелким аккуратным незнакомым почерком. И так как письмо и записи на листах тетради связаны с записками капитана, я полностью привожу их здесь.
"Здравствуйте, мой дорогой попутчик! - пишет капитан.- До сих пор я еще не разыскал Светлану, с которой, надеюсь, Вы уже знакомы по моим записям, и ее судьба Вам не безразлична.
Был в милиции, в адресном столе, посылал запросы в другие города Сибири, ездил к ее матери в Читу. Никаких следов, никаких результатов.
У меня остался еще месяц отпуска, и я потрачу это время на поиски. И обязательно найду, где бы она ни находилась.
На ее квартире, между книг, я нашел дневник. И так как большинство записей - только ее мечты и мысли, совсем не относящиеся ни ко мне, ни к событиям, связанным со мной, то я, без разрешения на то автора дневника, вырвал и посылаю Вам несколько листков. Надеюсь, что после нашей встречи Светлана простит мне такое обращение с ее секретами. Она, как и все до этого, считает меня погибшим, а мертвым ведь многое прощается.
Как прочтете листки - пришлите обратно.
До свидания, мой дорогой попутчик".
Ниже я помещаю записи из дневника Светланы без изменений.
Воскресенье, 5 мая 1957 г. (Почти всю страницу занимают химические формулы. Некоторые исправлены, зачеркнуты и написаны вновь, и все они придавлены огромным вопросительным знаком. Ниже рисунки пером: утка, гусь, голубь и что-то похожее на орла. И только внизу страницы начинается запись).