Все. Довольно умничать. Начинаем.
Глава первая
АВТОР: Валеруса я знал о-о-ой сколько лет! Может — сто, может — даже больше: мы жили в одном доме. Он на пятом, а я на втором. Он был постарше, конечно, но такое положение не сильно мешало, во всяком случае мне. Как-то раз встречаю Валеруса на улице, около парадного и он говорит, чтобы я зашел к нему на работу: есть, мол, серьезный разговор. Какая у него работа, я тогда понятия не имел. А он объясняет: контора его или не контора — кто тут разберет — находится там, где наш районный ЗАГС, но на втором этаже. Спрашивает, понял ли я, куда идти? Ну, я отвечаю, что понял и, мол, ладно, постараюсь забежать. Тут Валерус смеется каким-то глупым смехом и заявляет: не ладно, но постараюсь, а чтобы завтра в два, как из пушки! Он будет ждать.
Иду. А чего было не ходить? Тем более ЗАГС рядом. Поднимаюсь на второй этаж, толкаю дверь и оказываюсь в глухом, плохо освещенном тамбуре, толкаю вторую дверь и не пойму, куда меня занесло: слева солдат и справа — солдат. Тогда, правда, слово солдат употребления не имело, говорили — боец. Бойцы стоят при винтовках с прим-кнутыми штыками. Признаться, я решил, что не туда забу-ровился, но включить задний ход мне не позволили, объяснили — меня ждут, показали дверь с голым номером на стеклянном квадратике — 8. Велели ждать, вызовут. Время подползло к двум. Никакого шевеления. Думаю: или уйти? Только сомнительно, что те, с примкнутыми штыками, выпустят.
Позвали меня в три. Понял? Час меня продержали под дверью в порядке моральной подготовки: вспоминай, мальчик, думай, переживай… Только вспоминать-то мне было нечего, какие особые воспоминания в семнадцать лет? Сообразив, куда я попал, честно скажу: я не столько испугался, сколько разозлился. Дальше — больше! Серьезный разговор, обещанный Валерусом оказался как-то не всерьез. Но все-таки я догадался, куда он клонит — хочет приручить к своему заведению. Для чего, я не задумался. Полиция, милиция, тайные службы никогда не были хрустальной мечтой моего детства. Поговорили мы, так сказать, на общие темы, покрутились вокруг да около главного, и я уже решил: ну, вроде бы ничья получается — и ошибся. Оказалось, что к концу подошел только первый раунд.
— Пойдем, — говорит вдруг Валерус, — к начальству. На тебя хочет взглянуть Сам. И так это он многозначительно произнес — «Сам», что я заробел.
Но делать было нечего. Валерус охорашивается и ведет меня к Самому. Тот оказался на мой взгляд, довольно пожилым, аккуратным — от пробора до ногтей блестит, весьма обходительным. Для начала он стал мне объяснять, в какой сложной международной обстановке мы существуем и сколь важна в такое трудное время бдительность. Здесь ему пришлось сделать паузу: в кабинет вошли два здоровенных «лба». Оба в одинаковых темно-синих костюмах штатского покроя. Один поблескивал золотой фиксой на переднем зубе, другой никакими особыми приметами не отличался. Лбы четко, по-военному, доложили о своем прибытии и обменялись с Самим несколько малопонятными мне словами. После чего Сам махнул рукой в сторону шкафа — мол, берите, что нужно и уматывайте, не мешайте. Молодцы распахнули шкаф, а там… как книжки в библиотеке, плечом к плечу были натыканы на специальных стеллажах пистолеты или револьверы — я тогда не очень еще разбирался в оружии…
Дальнейшие события разворачиваются быстро. «Лбы» берут по два пистолета каждый. И я впервые вижу, как под пиджаком, у подмышки подвешивается кобура, а второй пистолет исчезает за брючным ремнем. Ну, чистое кино. А мне, не забывай, всего семнадцать лет!
Кто его знает, была то инсценировка, рассчитанная на охмурение мальчишки, или детективам так на самом деле полагается вести себя, судить не берусь, не авторитетен. Одно думаю. «Сам» почуял, как меня колыхнуло это представление, потому что вдруг сказал:
— Ладно ступай пока, сынок, — чувствуешь, какое обращение — не гражданин хороший, не молодой человек или еще как-нибудь, а — сынок, — ступай, подумай, вот тебе мой телефончик, — на бумажке был написан номер и его имя и отчество, — подумай и позвони. А это расписка о неразглашении. Не обижайся, таков порядок. Черкни внизу, что об ответственности предупрежден и болтать, где и зачем был не будешь.
Дальше оказываюсь на вольном воздухе, в скверике, что когда-то зеленел около нашего районного ЗАГСа, усаживаюсь на неопределенного цвета скамейку и начинаю соображать. Туго это у меня получается: в голове разухабистая музыка звучит и нижутся одно к одному слова: болтай — не болтай, шалтай, мордухай, ай-ай-ай-я-яй, не забывай… Что бы такая ерунда могла значить? Почему болтай не болтай вцепилось в меня бульдожьей хваткой?! Медленно доходит: он сказал «не болтай». Сам! А если я болтаю во сне и наяву, если я болтун от рождения? Это же диагноз! Нет, тогда, на обшарпанной лавочке, всего до конца я еще не додумал, но зарубочка на памяти получилась.