Вопрос показался мне подозрительным легким, просто-таки детским по наивности, но деваться было некуда и я начал: «Масса газа, то есть воздуха, входящая в двигатель…» Глава комиссии тут же перебил меня:
— Я просил вас ответить не почему, а как, слышите, к а к летает реактивный самолет. Вслушайтесь в вопрос внимательно.
Недоумевая, чего он от меня хочет, начинаю заново, захожу с другого конца:
— Из закона Ньютона мы знаем… Но он снова тормозит:
— Вы невнимательно отнеслись к моему вопросу. Повторяю: не почему, а как, как летает реактивный самолет? — не унимается экзаменатор.
И тут, что-то внутри меня, будто лопается, я прихватываю полы пиджака, раскидываю руки в стороны и с диким воем — у-у-у-у — семеню в вираже перед почтенной комиссией.
Глава собрания смотрит на меня с недоумением и, кажется, с состраданием. А первый из профессоров принимается заразительно хохотать, при этом он выкрикивает:
— За находчивость — пять! Пять ему за остроумие! И все члены комиссии единогласно голосуют за это предложение. Мне так и не удалось узнать, чего хотел уважаемый старший товарищ, чего он так настойчиво от меня добивался? И сегодня не ведаю в чем разница между почему и как летает реактивный самолет. Впрочем, куда важнее другое — после того дня я получил законное пилотское свидетельство летчика-испытателя и, как многие меня предупреждали, нажил себе еще одного опасного противника: старик никому и ничего не прощал. Конечно, персонально на меня ему было решительно наплевать, но дружный профессорский смех требовал возмездия. Однако внешне все выглядело обычно: меня приказом ввели в штат летного состава фирмы, теперь шеф-пилот оказывал мне не только полное доверие, но и всячески подчеркивал свое особое расположение. Время от времени на меня выходила «Рязань». Без особых ухищрений, правда, и не вдаваясь в подробности, она дала понять: муж — мужем, но персоной грата остаюсь я. Спрашивается, чего можно было требовать от жизни при таком раскладе?
Только я давно заметил: слишком хорошо — тоже нехорошо. Отлетав очередное задание, не стащив еще комбинезона, едва успев отстегнуть наколенный планшет с записями, сделанными в воздухе, я уселся было писать отчет о полете, как меня позвали к городскому телефону. Подумал: ну, некстати — отчет о полете надо писать по горячему, дымящемуся, можно сказать, следу, не отвлекаясь, а тут…
На мое неприветливое «да» в телефонной трубке откликнулся незнакомый густой баритон и выдал примерно такой текст:
— Товарищ Робино? Вас беспокоит майор Завадский, нам нужно встретиться, желательно завтра между семнадцатью и восемнадцатью часами в гостинице «Центральная», на третьем этаже в комнате триста семнадцать. Вы меня поняли?
— Я не гулящая девка, майор, и в гостиничные номера по вызову не являюсь. Если это не розыгрыш и вы на самом деле майор, потрудитесь прислать официальную повестку. — С этими словами я повесил трубку, не дожидаясь ответа неизвестного мне майора или «майора».
Если спокойно разобраться, ничего не случилось, но настроение капитально испортилось. Преодолевая раздражение, усилием воли не позволяя себе отвлекаться, я вернулся к отчету. Когда закончил, направился в столовую. По дороге встретил Юлю. К тому времени мы были уже довольно тесно знакомы, и я знал, какую роль в моей судьбе сыграла эта близкая и давняя подруга «Рязани», понятно, я был ей благодарен. Не скажу, будто мы всерьез приятельствовали, но, как мне кажется, испытывали вполне взаимное расположение друг к другу.
— Привет, — улыбнулась Юля, — что случилось? — улыбка немедленно исчезла с ее лица. — Ты же отлетал вроде нормально, я слышала, как Игорь Александрович Генеральному докладывал, нахваливая исполнителя, а теперь видок у этого самого исполнителя… того гляди, не укусил бы.
— Не кусачий я, Юлечка, я самый мирный на свете человек, а если у меня злющий вид, то как тут не разозлиться, — и я рассказал Юле об имевшем место звонке из органов, отнюдь не тех, что приносят радость.
— Хулиган! Вот уж не ожидала такого остроумия…
— Кто хулиган? Я — хулиган? Осторожней, подруга, каждый понимает сказанное в меру своей испорченности.
— Странно… — как бы и не слыша меня выговорила Юля и предожила: — Может пойдем и покурим?
— Не курящий я, но с такой девочкой готов хоть в курилку, а могу и на край света, подруга.
— Оказывается ты не только хулиган, но еще и бабник? Юля курила какие-то сильно пахучие сигареты. Времени это отняло не больше минут десяти, и я узнал, что на днях был звонок из управления Военно-Морского Флота к нашему кадровику. В точности Юля не знала, чего именно они хотели, но можно предположить — интересовались капитаном Робино вроде бы для уточнения анкетных данных.