Автор был явно в миноре. Когда же я его спросил, почему он не весел, хотя никаких серьезных оснований впадать в тоску у него вроде нет, он уже не в первый раз прикрылся Маяковским: «Тот, кто постоянно ясен, тот, по моему, просто глуп». Тогда я предложил отложить сеанс, раз нет настроения, но он отказался.
АВТОР: Задолго до того, как я начал «воздействовать на облака», случился конфликт с Генеральным. Точнее сказать — даже не конфликт, а препирательство. Генеральный был недоволен шеф-пилотом. Не в глобальном, так сказать, масштабе, а из-за совершенно частного случая. Игорь Александрович вернулся из очередного полета, с неполностью выполненным заданием и доложил:
— С приближением волнового кризиса, — Генеральный его перебил, не дослушав:
— Чему конкретно равнялось число М?
— Перевалило за 0,8 и приближалось к 0,9, но дело даже не в этом. Появился странный зуд в ручке управления… и я решил не искушать судьбу.
Во время объяснения Игоря Александровича с Михаилом Ильичом я не присутствовал. Но ориентируясь на то, что они оба мне поведали, могу представить, почему обиделся шеф-пилот.
— Надо переходить на автоматику, — сказал Генеральный, — мы вполне можем обеспечить управление самолетом без участия человека и тогда раз и навсегда избавимся от эмоциональных накладок и болезненных всплесков интуиции испытателей. Автомату ничего… не может казаться, они всегда и полностью будут оставаться объективными.
Вскоре мы стали замечать, что наш Генеральный форменным образом зациклился на идее автоматической системы летных испытаний. Эта тема присутствовала едва ли не в каждом разговоре. Дошла очередь и до меня. Мало того, что Михаил Ильич доказывал — время летчиков-испытателей истекает, кибернетические системы будут точнее и надежнее пилотов, он еще по своей профессорской привычке поминутно вопрошал:
— Не так ли?
Сперва я отмалчивался, слушал его совершенно пассивно, но когда он, и не знаю в какой раз, «нетакнул», я не выдержал и сказал:
— Не так, Михаил Ильич. Прикиньте сами: идет испытание машины, предназначенной к эксплуатации человеком, то есть пилотом. Подобные машины будут еще создавать, думаю, долго. Не так ли? Кибернетическая система все зафиксировала и доложила вам некоторый итоговый результат, заметьте, количественный! Говоря условно — двенадцать килограммов или двадцать семь градусов. Кто скажет — это прекрасно! Или — ничего, терпимо! Может быть вы? Но для ответственного заключения надо не просто уметь летать, но еще и обязательно чувствовать машину. Не так ли?
Спора не получилось. Генеральному подошло время принимать какую-то делегацию. И Михаил Ильич, явно мной недовольный, сказал:
— Отложим.
К этому разговору со мной он больше никогда не возвращался. Уверен, я его не переубедил, скорее всего он не ощутил во мне должного почтения к старшему, к его безграничному, непререкаемому авторитету, а этого мой начальник не любил. И вот ведь странно — человек незаурядный, умница, талант которого признавали да же заклятые враги фирмы, а устоять перед самой грубой лестью не мог. Но мыслимо ли не видеть примитивных подхалимов, этих подлипал с резиновыми позвоночниками, что вились вокруг него как мухи? Видел, а не разгонял, бывало даже слушал их с умилением. Загадка!
Когда я очутился на островной базе, и нас с Валей захлестывало, грозясь утопить однообразие, я, случалось, вспоминал Генерального, вспоминал и Толстого, пытался мысленно поставить себя на их место. Для чего? Только не из честолюбия, а исключительно для тренировки мозгов. Это была игра — придумай решение за начальника, да такое, чтобы «побить» его решение, неодобренное мною.
В свое время Толстый дал мне карт-бланш в выборе второго пилота. Я назвал Пономареву. Дмитрий Васильевич, не скрывая удивления, спросил:
— Бабу? Вы это серьезно предлагаете?
— Эта, как вы изволили выразиться, баба — мировая рекордесменка и летает так, что не каждый мужик с ней сравнится.
— Это на ипподромах принято превозносить победивших наездников, а поносить проигравших лошадей. В авиации, я полагаю, рекорды ставят специально создаваемые машины… а пилотов, уж извините, случается, по-приятельскому расположению допускают до рекордных машин.