— Напрасно вы беретесь судить о том, в чем мало смыслите. Уж извините, Дмитрий Васильевич, за откровенность.
Некоторое время, признаюсь, я ждал неприятностей, по меньшей мере, косых взглядов со стороны Толстого, но он оказался умен и хитер. Сообразил, а на черта ему ссориться со мной? И «подарил» мне Пономареву. Думаю, именно так он рассудил: «На тебе эту бабу и радуйся!»
Уж так сложилась моя жизнь, что летать ведомым мне почти не пришлось. А если подумать, то истинное мое призвание было в том, чтобы оберегать хвост лидера, свято исполнять фронтовой закон: «Ведомый — щит героя». В начальники я не гожусь, чего-то недостает во мне для этой работы, какой-то маленькой пружинки что ли. Что надо делать — понимаю, как делать — большей частью тоже соображаю, а вот перевести понимание в действие, скомандовать и заставить других выполнить свою волю, не получается.
Медицинского заключения о состоянии здоровья отца всех народов мы дождались. Вот когда я окончательно понял смысл написанного Толстым слова на блокнотном листке. И официальное сообщение о смерти тоже дошло до нас без задержки.
Теперь однообразие нашей жизни приобрело новую подсветку. Мы отчетливо понимали — впереди не могут не случиться изменения решительные, возможно, огромные и ждали, ждали, ждали… Но не могло такого быть, чтобы все осталось по-старому.
Но… об этом не сейчас. Просто я не могу сейчас.
A.M.: Эта последняя фраза Автора была произнесена не без раздражения. И, откровенно говоря, по моей вине или, если не вине, то о моей подачи. Мне казалось, что о таком событии Автор должен был бы высказаться обстоятельнее. Ведь миллионы людей плакали и миллионы ликовали. Справедливо ли ограничиться упоминанием о событии такой важности, слова не сказать о чувствах, мыслях, переживаниях?
Понимание позиции Автора пришло ко мне много позднее, когда по совершенно другому поводу он заметил: «Не могу слушать воспоминаний фронтовиков. Как начнут, тут же глупеют, пыжатся, изображают себя черт знаете какими героями». Автор не хотел выглядеть глупее, чем ощущал себя. Что ж — очко в его пользу.
Глава девятая
АВТОР: Однажды Валя застала меня за непонятным ей занятием. Я обмерял поллитровку и записывал бутылочные габариты в тетрадочку. Наверное, она решила, что я не совсем в своем уме.
— Ты что делаешь? — не скрывая тревоги спросила она.
— Ты же видишь — обмеряю бутылку.
— Но для чего?
Не хотелось, но пришлось открыться. В популярном журнале, возможно в «Огоньке» я наткнулся на заметку о нашем брате-летчике, оказавшемся не у дел то ли по здоровью его списали, то ли по каким-то еще причинам, и он, чтобы не впасть в отчаяние, придумал себе занятие: сначала построил себе дом из… пустых бутылок, а потом соорудил самодельный самолет. На одной фотографии была изображена симпатичная избушка под затейливой крышей, а на другой — тоже симпатичный самолетик.
— Погоди, Максим, но тебя же никто пока не списывает.
— Именно — пока! Но раньше или позже обязательно спишут. Вот я и хочу, пользуясь свободным временем, подсчитать сколько же требуется бутылок на будущий домик. Разве это не здорово — поселиться в стеклянном дворце собственной конструкции? Ты бы стала?
— Честно? Сомневаюсь. И сколько же надо набрать пустых бутылок?
— Пока не знаю, вот это и хочу подсчитать. А потом займусь проектом и сметой…
Теперь я могу сказать о полной уверенностью: если тебе почему-нибудь плохо, так плохо, что еще чуть-чуть, завоешь волком, не впадай в панику, а придумай себе мечту, не праздное мечтание, а нечто вполне конкретное — самолет-самоделку, дом собственной постройки, невиданный радиокомбайн, коль соображаешь в радиотехнике. Такая вот предметная мечта загружает голову, не позволяет расслабляться, не дает и на самом деле свихнуться.
В тот день, возвращаясь из очередного полета, я обнаружил нечто казалось бы невероятное — на нашей взлетно-посадочной полосе впервые появился посторонний самолет! Кто-то откуда-то прилетел! Повторяю — впервые!
Мы выполнили стандартный заход на посадку и перед последним разворотом Валя спросила, кивнув в сторону чужой машины на земле:
— У тебя руки не дрожат?
Надо ли говорить, ее состояние я понял мгновенно — а вдруг? Вдруг эта машина привезла… не знаю как лучше сказать — новый виток… новый поворот судьбы? Понимаю, все возвышенные слова звучат фальшиво и не внушают доверия, но когда в голове поднимается форменный вихрь тревожных мыслей, как их выразить?