Наш вывод о том, что, где находится возвышенность, там должны быть ключи, оказался правильным. Но мы были не только удивлены, но даже испуганы, когда первый же ключ, к которому мы подошли и который на вид был чист и прекрасен, оказался солон, как морская вода. Это было для нас ужасным разочарованием, наведшим на печальные размышления о будущем. Но пушкарь, человек, которого ничем не смутишь, сказал нам, что нечего тревожиться, что, наоборот, нужно благодарить судьбу, ибо соль — добыча для нас не менее заманчивая, чем, что бы то ни было, другое, и нет сомнений в том, что в дальнейшем мы найдем еще и пресную воду, как нашли уже соленую. А тут вмешался еще и наш лекарь и ободрил нас словами о том, что, если мы не знаем, он покажет нам, как сделать из соленой воды пресную. Это, понятно, подняло общее настроение, хотя и не понимали мы, как он это сделает.
Тем временем наши, не дожидаясь приказа, искали в окрестности других ключей, и нашли их много, но все они также были соленые. Из этого мы заключили, что в этих горах должна быть соляная скала или минеральная руда, а может, и все горы были из соли. Но я все же не мог понять, каким волшебством искусный наш лекарь превратит эту соленую воду в пресную, и все томился, как бы поскорее увидеть опыт, — странный, по правде говоря. Но лекарь взялся за дело так уверенно, точно проделывал его уже на этом самом месте. Он взял две большие циновки и сшил их. Образовалось что-то вроде мешка, в четыре фута шириною, три с половиной длиною и, приблизительно, полтора фута толщиною после наполнения.
Затем он велел нам наполнить этот мешок сухим песком и умять его возможно плотнее, но так, чтобы не порвать циновок. Когда таким образом мешок был наполнен, так что до края оставалось пространство с фут, он набрал какой-то другой земли и, заполнив это пространство, утоптал мешок, как мог плотнее. Управившись с этим он проделал в верхнем слое отверстие, шириной с тулью большой шляпы или немного шире, но не такое глубокое, и приказал негру наполнить его водой, а как только вода просочится, наливать снова и проделывать это все время, дабы отверстие оставалось беспрерывно заполненным. Еще до этого он положил мешок на два обрубка дерева, примерно, в один фут высоты над землей, а под мешком приказал разложить какую-нибудь шкуру, непроницаемую для воды. Приблизительно через час, не ранее, из-под низа мешка начала капать вода и, к нашему великому удивлению, оказалась она совершенно пресная и вкусная, и так продолжалось много часов. Лишь под конец вода стала несколько солоновата. Мы сказали об этом лекарю.
— Ну что ж, — отвечал он, — вытряхните песок и наложите новый.
Откуда взял он этот опыт — из собственного ли воображения или прежде видел его — не помню.
На следующий день мы поднялись на вершины гор. Вид оттуда был действительно поражающий, ибо насколько только хватал человеческий взгляд, на юг или запад, или северо-запад, простиралась обширная дикая пустыня без деревьев, без рек, без какой бы то ни было зелени. Поверхность, подобно пройденным нами накануне местам, была покрыта чем-то вроде толстого мха, черновато-мертвенного цвета, но не видно было ничего, что могло бы послужить пищей для человека или животного.
Будь у нас достаточно съестных припасов да пресной воды для того, чтобы десять или двадцать дней идти по этой пустыне, у нас хватило бы, пожалуй, мужества пуститься в путь, если бы даже пришлось потом возвращаться, ибо не было у нас уверенности в том, что к северу не встретим мы того же. Но у нас припасов не было, а местность была такая, что здесь их невозможно было достать. У подножья гор мы убили несколько диких животных, но только два из них, каких мы раньше никогда не видали, оказались годными в пищу. Животные представляли собой нечто среднее между буйволом и оленем, но не походили ни на того, ни на другого в отдельности; рогов у них не было, ноги были огромные, как у коровы, тонкие голова и шея, точно у оленя [130]. Убили мы также, в разные времена, тигра, двух молодых львов и волка, но, к счастью, еще не дошло до того, чтобы питаться мясом хищников.
После того, как мы увидали это страшное зрелище, я возобновил свое предложение повернуть к северу и направиться к реке Нигеру, или Рио-Грандэ, а там повернуть на запад к английским сеттлементам, расположенным на Золотом Берегу. Все охотно согласились с предложением, кроме пушкаря, который действительно был нашим лучшим проводником, хотя на этот раз и ошибся. Он выдвинул такое предположение: раз наш берег расположен на север, то мы можем взять немного наискось, на северо-запад, и там, пересекая страну, быть может, доберемся до какой-нибудь реки, которая или впадает на север в Рио-Грандэ или течет на юг к Золотому Берегу. Такой путь облегчил бы нам трудности. Ведь если страна обитаема и плодородна, то только на берегах рек, и только там можем мы запастись продовольствием.
Совет был хорош и настолько благоразумен, что трудно было не согласиться с ним. Но первой нашей задачей было как-нибудь выбраться из ужасного места, в котором мы находились. Позади нас была пустыня, которая уже стоила нам пяти дней дороги, но теперь у нас не оставалось достаточно припасов, чтобы проделать обратно такой же путь. Но цепь гор, на которых мы находились и которые, очевидно, шли к северу, на изрядный конец обнаруживала кое-какие признаки плодородия, и мы решили поэтому пуститься вдоль ее подошвы по восточной стороне и идти до тех пор, покуда только сможем, и тем временем старательно выискивать пищу.
Таким образом, мы и пустились в путь на следующее же утро, так как мы не могли терять долее времени, и, к величайшему нашему утешению, в первый же утренний переход добрались до превосходных ключей пресной воды. Чтобы не испытывать недостатка в ней в дальнейшем пути, мы наполнили ею все наши пузыри-бутыли, какие несли с собой. Должен также заметить, что наш лекарь, превративший соленую воду в пресную, воспользовался тогда представленной возможностью — солеными ключами — и наготовил нам запас в три или четыре гарнца [131]очень хорошей соли.
В третий переход мы получили неожиданную возможность запастись и пищей, так как холмы кишели зайцами. Последние несколько отличались от наших английских зайцев, — были больше и не так прытки, но их мясо было превкусным. Мы настреляли их много. Маленький ручной леопард, которого мы захватили в разгромленном нами негритянском городке, охотился за ними, как собака, и каждый день бил их для нас, но сам он не ел их, разве только если ему давали, что, по правде говоря, при наших обстоятельствах, было очень любезно с его стороны. Зайцев мы засолили и потом всей тушей провялили на солнце и таскали за собой странную поклажу. Думается мне, запасли мы без малого сотни три, так как мы не знали, попадутся ли нам еще зайцы или какая-нибудь другая пища. Мы с большими удобствами шли по этим возвышенностям еще восемь или девять дней, когда увидали, к великому своему удовлетворению, что местность перед нами приобретает несколько лучший вид. Что же касается до западной стороны холмов, мы не исследовали ее до того дня, когда трое из наших — остальные остановились передохнуть — снова взобрались на холмы, чтобы удовлетворить свое любопытство. Они увидели, что местность все прежняя и не видно ей конца, в частности, и к северу, — путь, который мы держали. Так, на десятый день, увидев, что возвышенность заворачивает и ведет прямо в обширную пустыню, мы оставили ее и продолжали наш путь на север. Местность хотя и была несколько пустынна, но не утомительно однообразна. Так мы добрались, по наблюдениям нашего пушкаря, до широты в восемь градусов и пять минут, и на этот путь у нас ушло девятнадцать дней.
В продолжение всего этого пути мы не встречали людей, но зато видели немало диких хищных зверей, к которым так привыкли, что уже больше почти не обращали на них внимания. Мы каждое утро и ночь видели в изобилии львов, и тигров, и леопардов, но, так как они редко приближались к нам, мы предоставляли им идти по своим делам. Если же они пытались приблизиться, мы давали холостой выстрел из любого незаряженного мушкета, и они уходили сразу же, только завидевши огонь.