- Кораблики! Кораблики! - кричали мальчишки.
- Кораблики! - вдруг пискнул маленький Прутя.
Не знаю, как у вас, а в этом городе всегда после дождя по улицам плавают кораблики. Но сегодня их было особенно много.
- Почему сегодня так много корабликов? - говорили между собой прохожие.
- Неужели вы не знаете? В нашем городе завтра будут большие состязания корабликов.
- Скажите, пожалуйста, где?
- На Большом Лебедином пруду в зоопарке! Мой сын - юный техник. Он участвует в состязаниях.
Так говорили между собой прохожие, разглядывая кораблики. Машины уступали корабликам дорогу. Милиционеры останавливали движение на перекрестках, чтобы пропустить вперед стремительные кораблики.
Пруте было очень весело. Он подпрыгивал: "Плюх! Плюх! Плях!"
Рядом бежал Веня Кашкин. Веня тоже смеялся. Но своего кораблика Веня делать не стал. Он бежал и швырял камешки в кораблик-сандалию Прутика.
- Батарея, огонь! - командовал Веня.
"Бац! Бац!" - летели камешки.
И вот снаряд угодил в кораблик-сандалию. Волна захлестнула его, кораблик пошел ко дну.
- Буль-буль! - передразнил Веня Кашкин. - Вот у меня ха-аро-шая пулька! Замечательная пулька! Пиф-паф! Ой-ей-ей! - И стал целиться в чью-то бумажную лодочку большим камнем.
И тут на улице появились Карандаш и Самоделкин. Они увидели Прутика, замахали руками, закричали, побежали за ним.
- Прутька!
- Скверный мальчишка!
- Иди сию же минуту домой!
Но Прутик не слушал.
- Кораблики! Кораблики! - пел он веселую ребячью песенку.
- Ты промочишь ножки! Ты заболеешь! - пугал Самоделкин, прыгая на своих пружинках по тротуару.
Конечно, Самоделкин догнал мальчика, только в ручей ступить боялся, поэтому не мог поймать Прутика.
- Я кому говорю, слышишь!
- Кораблики! Кораблики! - пищал Прутя.
- Ну постой же, Прутик! Остановись! Хочешь, я тебе сказку расскажу? Только иди сюда. Ой, какую сказку знаю!.. Вот послушай... "Жил-был... маленький непослушный... Паровозик..." Не бегай по лужам, Прутик!
Но Прутя ничего не замечал, кроме корабликов.
- Да я тебе такой кораблик сделаю! Самый хороший! Настоящий кораблик!
Мальчик тут же остановился, и запыхавшийся от погони Самоделкин сумел поймать его за курточку.
- Кораблик! Хочу кораблик! - сказал Прутя.
- Будет у тебя кораблик!.. Ох, устал!.. Идем домой! Сначала высохнешь, наденешь теплые ботинки, потом кораблик станем делать. Ты, Карандаш, нарисуй нам, пожалуйста, новые ботинки. А для меня инструменты, какие мне будут нужны: пару сосновых дощечек и разные винтики. Ничего не поделаешь, надо мастерить кораблик.
Они прибежали домой, раздели Прутика, растерли его мохнатым полотенцем, которое нарисовал Карандаш, уложили мальчика в постель.
Волшебному художнику и тут пришлось поработать.
Мягкие кровати, одеяла, удобные стулья, круглый стол, румяные свежие булочки, чашки с горячим молоком, большую печку (на всякий случай) - все нарисовал Карандаш.
И только часы-ходики не рисовал Карандаш. Они почему-то уже висели на стенке. Знаете, были такие старинные часы, которые на стенку вешали, а под ними круглый маятник делает все время так: "Тики-так, тики-так и не так..."
Почему эти ходики появились вместе с домом, никто не знает. Но у волшебников всегда так: обязательно какое-нибудь чудо получится.
Самоделкин даже удивляться перестал таким чудесам. Правда, он ужасно волновался, как бы не простудился Прутик. Мальчик ни за что не хотел укутываться, не хотел пить горячее молоко, и Самоделкину пришлось уговаривать Прутика.
- Если ты не будешь меня слушать, я не смастерю тебе кораблик, - сказал Самоделкин.
Конечно, Прутик моментально выпил молоко.
На улице наступил вечер.
- Ах, как я сегодня устал! - вздохнул Карандаш, когда съел румяную булку и выпил чашку молока. (Волшебники тоже пьют молоко.) - Я так хочу спать! - и он зевнул. (Волшебники тоже иногда зевают.)
- Ну, конечно, - сказал Самоделкин, - мальчику пора спать. Все ребята в такое время спят. Прутя, не хлопай глазами! Спи сию же минуту! За это я расскажу тебе сказку...
- Ты не умеешь воспитывать, - заметил Карандаш. - Надо показывать ему пример.
Маленький художник, зевая во весь рот, снял курточку, штанишки, нарисовал гвоздик на стенке у кровати, повесил на гвоздик свою одежду, лег на чистую белую простыню, с головой залез под одеяло и крепкокрепко уснул.
- Соня, - проворчал Самоделкин и стал рассказывать сказку. - "Жил-был на свете маленький непослушный Паровозик..."
За раскрытым окном, как большие деревья, шелестели кусты. Где-то неподалеку бегали, громко топая ногами, ребята. Но вот и ребята ушли. На бульваре стало тихо. Пришла ночь. И никто не заметил, никто не увидел необыкновенный дом, спрятанный под густыми листьями в самом тихом уголке бульвара, который назывался Голубым Прохладным бульваром.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, про мышку и кошку
Самоделкин видел во сне голубые, зеленые, белые, красные, черные, полосатые паровозики.
Они бежали по рельсам, гудели своими тонкими трубами: "Ту-ту-ту! Ту-ту-ту-у-у!"
И вдруг один паровозик начал скрипеть, как будто бы у него забыли смазать колеса: "Тррак! Трррак! Тррик!"
Он скрипел так жалобно и громко, что Самоделкин остановил его и, конечно, хорошенько смазал все двенадцать колес паровозика. Разве мог Самоделкин допустить, чтобы скрипел хоть один паровозик, даже если этот паровозик приснился и на самом деле нет рядом никаких паровозиков, ни белых, ни черных, ни полосатых, ни красных? Вот почему Самоделкин взял большую масленку и смазал колеса. Но паровозик начал скрипеть еще громче: "Тррак... Тррик... Трррык!.."
- Ничего не понимаю! - сказал во сне мастер Самоделкин и проснулся.
В комнате было тихо. Луна светила в окно, и шелестели над крышей листья. В углу комнаты ласково тикали часы-ходики: "Тики-так, тики-так и не так..." Самоделкин закрыл глаза, и тут на всю комнату послышалось: "Трр-ррак! Трррик! Трр-ррак!"
Это скреблась мышка: "Тррик! Тррак! Трррик!"
Самоделкин хотел уснуть, но мышка заскрипела еще громче.
Тогда Самоделкин постучал о стенку, чтобы напугать вредную мышку. Но мышка скрипела так отчаянно, что проснулись и Карандаш и Прутя.