— Не понимаю, к чему вы клоните, — проговорил Пиляев.
— Золотые и серебряные изделия не тронуты, — продолжал между тем Фрейберг. — Даже такие вещи, как, например, броши, серьги и перстни с камнями, цена которых не превышает полутораста рублей, не тронуты!
— Ну и что из этого?
Фрейберг налил в бокалы шампанского и, выпив свой залпом, произнес:
— А то, что для того, чтобы унести эти вещи, вовсе не нужно было завертывать их в какой-то пакет, притом, по показанию сторожа, довольно большой.
— То есть…
— Двух обыкновенных карманов и даже одного было бы совершенно достаточно, чтобы унести из магазина не только на триста тысяч рублей, но и на полмиллиона.
— И все-таки я не могу понять, к чему вы ведете речь, — пробормотал Пиляев. — По-вашему выходит так, будто бриллианты не унесены из магазина…
— Или вынесены оттуда заранее…
— И загримированный человек посетил ночью магазин лишь для того, чтобы спутать следы?
— Оба предположения одинаково допустимы, — ответил знаменитый сыщик. — Одно из двух: или похищенное находится где-нибудь в магазине, или оно унесено оттуда раньше, и тогда в последнем случае можно строить опять-таки два предположения: либо из магазина все унесено хозяином, либо кто-нибудь из своих заранее выкрал вещи, а затем уже симулировал разгром, пройдя загримированным и проломав стену лишь для виду…
— Но… откуда же у здешних людей может быть тифлисский инструмент, кстати, купленный лишь четыре месяца тому назад? — удивился Пиляев.
Фрейберг не ответил ничего.
Казалось, слова товарища подали ему какую-то новую мысль.
Несколько минут он сидел молча, погруженный в свои мысли, не замечая подлитого в бокал шампанского. Но наконец он очнулся. Выпив залпом бокал, он позвонил и, когда лакей вошел в кабинет, приказал:
— Цыган.
— Цыгане заняты, — ответил лакей, делая почему-то печальную физиономию.
— Кем? — полюбопытствовал Фрейберг.
— Не знаю-с, — ответил лакей. — С испанкой Отеро какие-то гости сидят.
— Можешь идти, — произнес сыщик вялым голосом. — Да, принеси еще две бутылки вина.
— Слушаюсь, — поклонился лакей и вышел из кабинета.
Было уже около двух часов ночи, когда приятели, заплатив по счету, покинули кабинет и вышли в сад. Большая часть публики уже разошлась по домам, и теперь в саду оставались только пьяные и подыскивающие себе женщин.
Фрейберг и Пиляев стали бесцельно бродить по саду, как вдруг женский голос привлек их внимание.
Взглянув на говорившую, они сразу узнали в ней цыганку.
— Только бриллиантами и берет! — говорила она, обращаясь к шедшей рядом с нею другой цыганке. — Сегодня, как показал он ей бриллиант, так у нее аж глаза загорелись! Такая жадная, страсть! Притулилась к нему, да так и задыхается!
— Барвало![7] — ответила другая, говоря, очевидно, про мужчину.
— Хору триста рублей дал…
Фрейберг схватил Пиляева за руку и нарочно отстал от цыганок. Затем, сделав по саду круг, он вместе с Пиляевым подошел к ним.
— Что же, красавицы, вы ходите по саду? — спросил он. — Пойдем хоть в кабинет, что ли?
Цыганки окинули сыщиков внимательным взором, но, увидя на их руках дорогие перстни, сразу успокоились.
— Что ж… пойдемте, — согласились они. — Вы пойдите в кабинет, займите его и пришлите за нами.
— А как вас назвать?
— Шура и Маня.
Оба сыщика снова заняли кабинет и послали за цыганками. Через несколько минут они вошли, сели за стол, и, по общему согласию, был заказан ужин и подано вино.
Фрейберг и Пиляев, и без того подвыпившие, развернулись вовсю. Они шутили, рассказывали смешные анекдоты, приноравливаясь к уровню понимания цыганок, поили их вином и вели себя, как школьники. Взамен этого цыганки, в круг интересов которых входили лишь ресторан и ресторанные события, выкладывали перед ними все новости и сплетни «Аквариума».
— Что это вашей Отеро, кажется, сегодня повезло? — спросил между прочим Фрейберг.
Глаза Шуры алчно засверкали.
— Тысячи в полторы бриллиант получила, — ответила она. — За него и в номер к нему поехала.
— Ого! — воскликнул сыщик, наливая Шуре вина. — Что же это, перстень или брошь?
— Нет, прямо камень. Он говорил, что вывалился будто из его перстня.
— Красивый гость? — продолжал расспрашивать Фрейберг.
Цыганка пожала плечами: