На западной Юнион-сквер Джо подкатил к фасаду Уоркингменс-кредит-билдинг, где размещался Кредитный союз сценических работников Ист-Сайда. Припарковаться там, ясное дело, было негде. Пока Джо выискивал местечко, позади него скапливался транспорт, и всякий раз, как он притормаживал, злобные фанфары клаксонов снова начинали трубить. Мимо с ревом проехал автобус — лица пассажиров бросали на Джо гневные взоры из окон или передразнивали его неловкость своим озадаченным безразличием. В третий раз обогнув квартал, Джо снова притормозил перед зданием. Тротуар здесь был выкрашен ярко-красным. Джо сидел в машине, пытаясь решить, что ему делать дальше. Внутри грязновато-величественной громады Уоркингменс-кредит-билдинг, в сумеречных, освещенных поперечинами тусклых ламп дневного света помещениях банка сценических работников, под многолетней смесью интереса с пылью лежал его счет. Джо всего-навсего требовалось пойти туда и сказать, что он хочет произвести изъятие.
Тут в боковое окно его машины постучали. Джо подскочил и при этом нажал на газ. Машине подалась на несколько дюймов вперед, прежде чем Джо неуклюже переставил ногу на тормоз и с грубой отрыжкой шин ее остановил.
— Ой! — вскрикнул постовой, который как раз подошел поинтересоваться, что Джо вообще-то имеет в виду, вот так вот задерживая транспортные потоки на Пятой авеню, да еще в самый напряженный час дня. Теперь же он мячиком отскочил от машины, прыгая на одной ноге и обеими руками держась за сияющий левый ботинок.
Джо опустил стекло.
— Вы мне только что ногу переехали! — пожаловался полицейский.
— Весьма сожалею, — сказал Джо.
Полицейский осторожно поставил левую ногу на мостовую, а затем мало-помалу перенес на нее весь свой очень немалый вес.
— Кажется, все в порядке. Вы переехали пустой носок ботинка над большим пальцем. Вам повезло.
— Вам тоже, — сказал Джо. — Вообще-то я позаимствовал эту машину у моего кузена. Пожалуй, я еще не очень хорошо ее знаю.
— Ну да, понятно. Но вы не можете просто сидеть здесь, приятель. Вы уже десять минут здесь торчите. Вам следует двигаться дальше.
— Это невозможно, — сказал Джо, имея в виду то, что машина не может стоять здесь больше одной-двух минут. — Десять минут!
Постовой похлопал себя по запястью.
— Я подвел часы, как раз когда вы сюда подкатили.
— Извините меня, — сказал Джо. — Я просто не могу прикинуть, что мне делать дальше. — Он указал большим пальцем на Уоркингменс-кредит-билдинг. — У меня там деньги, — добавил он.
— Мне наплевать, даже если ваше левое яйцо тоже там, — начал раздражаться полицейский. — Вам следует немедленно смыться отсюда, мистер.
Джо попытался заспорить, но вдруг понял, что с того момента, как полицейский постучал в окно, он стал испытывать колоссальное облегчение. Все для него было решено. Джо не мог здесь припарковаться, а значит, сегодня он не мог получить здесь свои деньги. В конце концов, может статься, это была не такая уж и удачная мысль. Джо включил передачу.
— Ладно, — сказал он. — Так я и сделаю.
В процессе бесплодных попыток найти дорогу назад на Лонг-Айленд Джо сумел весьма капитально заблудиться в Квинсе. Он уже почти было подъехал к бывшей территории Всемирной ярмарки, прежде чем понял свою ошибку и повернул назад. Вскоре Джо обнаружил, что ведет машину по дороге мимо обширного зеленого кладбища, в котором он опознал Сайпресс-Хиллс. Памятники и надгробия усеивали покатые холмы подобно овцам на полотнах Клода Лорена. Джо уже был здесь однажды — много лет назад, вскоре после своего возвращения в город. Тогда был Хэллоуин, и группа товарищей из задней комнаты Луиса Таннена убедила Джо присоединиться к ним в ежегодном ночном визите на могилу Гарри Гудини. Великий фокусник был похоронен здесь на еврейском кладбище под названием Махпелах. Прихватив с собой сандвичи, фляжки с виски и термосы с кофе, они провели ночь, сплетничая о поразительно насыщенной любовной жизни миссис Гудини после смерти ее мужа и ожидая появления духа Мистериарха. В конце концов Гудини сам обещал, что если подобная вещь окажется выполнимой, он это сделает. На заре Дня всех святых компания дружно шутила, насвистывала и прикидывалась разочарованной тем, что Гудини так и не сумел показаться. Однако по меньшей мере для Джо (и, как он подозревал, кое для кого из остальных) демонстрация поддельного разочарования служила лишь маской разочарования совершенно подлинного. Джо ни в малейшей степени не верил в загробную жизнь, но очень хотел бы верить. Один старый чудак-христианин в публичной библиотеке Галифакса как-то раз попытался утешить Джо, с видом великой убежденности заверив его в том, что евреев освободил именно Гитлер, а вовсе не союзники. И ни разу со времени кончины отца — ни разу с того дня, как он впервые услышал радиоотчет о чудесном гетто в Терезине, — Джо не стоял так близко к тому, чтобы утешиться. Все, что ему требовалось сделать, чтобы найти утешение в словах того христианина, это уверовать.