— По-моему, у нас все хорошо, — наконец сказал Джо.
— Ага, — отозвалась Роза. — А ты как, Томми? У тебя все хорошо? Ты все это понял?
— Кажется, понял, — ответил Томми. — Только…
— Только что?
— Только вот как насчет папы?
Тут Роза тяжко вздохнула и сказала ему что они собираются об этом позаботиться.
20
Сэмми позволил себе зайти в дом. Уже перевалило га полночь, но он был трезв как стеклышко, а в кармане у него лежал билет на «Бродвей Лимитед» до Лос-Анджелеса. В гостиной горел свет, и Сэмми увидел, что Джо заснул с одной из своих пыльных книжек по Каббале или по чему-то в таком роде. На самом деле это был четвертый том «Еврейских легенд» Гинсберга — расставленный как палатка у него на коленях. На деловом столике рядом с горшечной равией под рукой у Джо стояла полупустая бутылка «пильса». Когда Сэмми вошел в гостиную, Джо немного приподнялся и сдвинулся в кресле, поднимая руку, чтобы прикрыть глаза от яркого света лампочки. От него шел затхлый, сонный запах пива и сигаретного пепла.
— Привет.
— Привет, — сказал Сэмми. Подойдя к Джо, он положил ладонь ему на плечо. Затем размял там все мышцы: они казались узловатыми и твердыми на ощупь.
— Угу. — Джо кивнул и снова закрыл глаза. Сэмми выключил свет. Затем он подошел к дивану, подобрал персиково-горчичный шерстяной плед — одну из немногих вещей в доме, связанных с его матушкой, — принес его к креслу и набросил на Джо. Он аккуратно накрыл все его долговязое тело вплоть до носков с оранжевыми пальцами.
Пройдя дальше по коридору, Сэмми вошел в спальню Томми. В кривом свете из коридора он разглядел, что Томми во сне перекатился к дальнему краю кровати и лежит там, расплющив об стену физиономию. Мальчик сбросил с себя все постельное белье; на нем была зеленовато-голубая пижама с белой обстрочкой на лацканах и манжетах (у Сэмми, ясное дело, имелась идентичная). Томми спал очень глубоко и энергично, и даже после того, как Сэмми оттянул его голову от стены, мальчик продолжал храпеть и подергиваться. Его стремительное дыхание напоминало пыхтенье собаки. Сэмми принялся натягивать на него покрывала. А потом остановился и просто встал там, глядя на Томми, любя его до смерти. Еще Сэмми испытывал обычный спазм стыда за то, что смотрит за тем, как мальчик спит, за то, что он должен был бы чувствовать себя его отцом и даже счастливейшим из таковых.
Тот безусловный факт, что Сэмми был достаточно безразличным отцом (хотя и менее безразличным, чем Могучая Молекула), мало о чем говорил. Еще когда Томми был неведомым зародышем внутри Розы. Сэмми твердо решил никогда не дать ему почувствовать себя брошенным, никогда от него не уходить. И до сих пор, до этой самой ночи, он умудрялся держать обещание, хотя бывали моменты — к примеру, та ночь, когда он решил принять должность редактора в «Голд Стар Комикс», — когда это становилось очень тяжело. Однако чистая правда заключалась в том, что, несмотря на все свои благие намерения (не считая часов, когда мальчик спал), Сэмми пропустил большую часть его детства. Томми повзрослел за то время, пока мужчины, которого он звал своим отцом, не было рядом, в интервалах между их не слишком счастливыми часами вместе. Тут Сэмми не на шутку задумался, не было ли то безразличие, которое он приписал своему отцу, особенной чертой одного мужчины или вселенской чертой всех отцов. Возможно, те «юные подопечные», которых он рутинным образом приставлял к своим героям — та самая предрасположенность, что в дальнейшем войдет во все представление Сэмми о комиксах и будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, — являли собой не выражение некого изъяна его натуры, а более глубокое и универсальное желание.
Доктор Фредрик Вертхам был попросту идиотом. Ничто не могло быть очевиднее того, что Бэтмен не задумывался, сознательно или бессознательно, не сыграть ли ему роль совратителя Робина. Нет, ему было предназначено заменить Робину отца — а по аналогии и расширению, отсутствующих, безразличных, без конца сбегающих отцов всех запойно читающих комиксы мальчуганов Америки. Сэмми пожалел, что ему не хватило присутствия духа рассказать подкомитету о том, что введение закадычного дружка в комикс с костюмированным героем гарантированно увеличивало его тираж на 22 процента.