— Ешь, — рявкнула Этель, ставя перед Джо горку черных прямоугольников и лужицу желтоватой слизи. Для ясности ей пришлось растолковать племяннику, что это тосты и омлет. Бросив в рот целую вилку так называемого омлета, Джо прожевал еду с настороженным лицом, в выражении которого Сэмми почудился намек на неподдельное отвращение.
Сам Сэмми стремительно выполнил ряд операций, сочетающих в себе элементы складывания влажного белья, сгребания лопатой сырого пепла, а также проглатывание совершенно секретной карты на месте поимки тебя вражескими войсками. На кухне его матушки все вышеперечисленное сходило за еду. Затем Сэмми встал, тыльной стороной ладони вытер губы и натянул на себя превосходный шерстяной блейзер.
— Идем, Джо. Уже пора. — Тут Сэмми слегка наклонился, чтобы впечатать поцелуй в замшевую щечку Бабули.
Джо выронил ложку на пол и, тут же попытавшись ее поднять, крепко стукнулся лбом об стол. Бабуля громко завопила, за чем последовал менее впечатляющий звон столового серебра и скрип стула. Наконец Джо тоже встал и аккуратно вытер губы бумажной салфеткой.
— Очень вкусно, — сказал он. — Большое спасибо.
— Вот, — сказала Этель, снимая твидовый костюм с плечиков, которые она, в свою очередь, сняла со спинки кухонного стула. — Я выгладила твой костюм и вывела пятна с рубашки.
— Спасибо вам, тетушка.
Этель обхватила Джо за ляжки и крепко их сжала.
— Вот этот парень точно знает, как ящерицу нарисовать, сразу видно.
Сэмми густо покраснел. Его матушка ссылалась на особые трудности, с которыми Сэмми столкнулся месяц назад, занимаясь изделием под названием «живой хамелеон», которое «Эмпайр» недавно добавила к своему ассортименту. Врожденное, судя по всему, неумение рисовать пресмыкающихся соединилось здесь с тем фактом, что Сэмми понятия не имел, каких именно двадцатипятицентовых рептилий «Эмпайр Новелтис» купит. Никаких «живых хамелеонов» на складе не было и не ожидалось до тех пор, пока Шелдон Анаполь бы не выяснил, сколько заказов на них поступит. Если вообще потупит хотя бы один. Сэмми две ночи штудировал энциклопедии и библиотечные книги, рисуя сотни разных ящериц, толстых и тонких, Старого Мира и Нового, с рогами и капюшонами, а в результате у него получилась какая-то гнусная тварь вроде расплющенной кирпичом лысой белки. Тем не менее это был его единственный провал со времен принятия на себя чертежных заданий в «Эмпайр». но его матушка, понятное дело, расценивала этот провал как сигнальный.
— Ему не придется рисовать никаких ящериц, дешевых фотокамер или любого другого хлама, который они продают, — заявил Сэмми, а затем, забывая данное Джо предупреждение лишнего не болтать, добавил: — Если только Анаполь согласится с моим планом.
— С каким планом? — Этель сузила глаза.
— С комиксами, — выпалил Сэмми прямо ей в лицо.
— С комиксами! — Тут его матушка закатила глаза.
— С комиксами? — спросил Джо. — А что это такое?
— Макулатура, — сказала Этель.
— Да что ты об этом знаешь?! — возмутился Сэмми, беря Джо за руку. Было уже почти семь утра. Анаполь делал вычеты из твоей зарплаты, если ты приходил после восьми. — В комиксах уйма хороших денег. Я знаю одного парнишку, Джерри Гловски… — Он потащил Джо по коридору к прихожей, точно зная, что его матушка скажет дальше.
— Джерри Гловски, — проворчала она. — Нечего сказать, отличный пример. Он же умственно отсталый. Его родители — двоюродные брат с сестрой.
— Не слушай ее, Джо. Я знаю, о чем говорю.
— Он не захочет попусту тратить время на всякие идиотские комиксы.
— Не твое дело, — прошипел Сэмми, — что он захочет. Ага?
Эта фраза, насколько знал Сэмми, должна была ее заткнуть. Вопрос о том, что чьим делом является, а что нет, занимал центральную позицию в этике Этели Клейман, преобладающим принципом которой была величайшая важность занятия своим делом. Болтуны, сплетники, непрошеные советчики были дьяволами ее личной демонологии. Этель вечно была не в ладах с соседями, а также болезненно подозрительна ко всем приходящим докторам, торговым агентам, муниципальным служащим, комитетчикам из синагоги и разным ремесленникам.