Упадок качества, что последовал за революцией оригинального содержания, стал немедленным и стремительным. Линии делались все более неуверенными, позы неловкими, композиции статичными, фона уже вовсе не существовало. Ноги, пресловуто сложные для рисования во всей своей реалистичной глубине, едва ли не совсем исчезли с панелей, а носы теперь ограничивались простейшими вариациями на тему римской пятерки. Кони скорее напоминали собак с порой бочковидными, порой веретенообразными телами, а автомобили усердно штриховались линиями, указывающими на безумную скорость, чтобы замаскировать тот факт, что им недостает дверец; кроме того, все они никогда не рисовались в согласии с масштабом и выглядели совершенно одинаково. Прелестные дамы, как обязательная стрела в колчане каждого малолетнего карикатуриста, смотрелись еще сносно, зато мужчины склонны были красоваться в костюмах без единой морщинки, скроенных, судя по всему, из жести для дымоходов, а также в шляпах, на вид потяжелее автомобилей. Нездорово-развязные, с квадратными подбородками, они то и дело раздавали друг другу тумаки по торчащим галочками носам. Цирковые силачи, гигантские слуги-индусы, а также снабженные набедренными повязками повелители джунглей неизменно щеголяли роскошной мускулатурой, бицепсами, квадрацепсами и прочими фигацепсами, а животы у них были как штук пятнадцать бильярдных шаров в одной связке. Локти и колени здоровил гнулись под немыслимыми углами, для которых требовалось как минимум два сустава. Цвет в лучшем случае был мрачным, а в худшем его там вообще не существовало. Порой все ограничивалось лишь двумя оттенками красного или двумя синего. Но больше всего комиксы страдали не от явного недостатка элементарного умения рисовать — ибо в них также присутствовала немалая жизненная энергия заодно с коллективным, порожденным Великой Депрессией стремлением к самосовершенствованию, да и порой здесь все-таки попадался вполне компетентный карандаш талантливого неудачника. Нет, больше всего комиксы страдали от снятых через скверную копирку копий. Все получалось версией, порой едва ли вообще измененной, какого-то газетного комикса или героическим перепевом дешевого романа. «Зеленый Шершень» из «Радио» наплодил солидный выводок ос, пчел и жуков разных цветов; сама Тень попала в тень облаченных в костюмы и фетровые шляпы, а также обученных тибетскими ламами бдительных стражей; каждая злодейка была плохо замаскированной Драконшей. Соответственно комикс, изданный отдельной книжкой, почти сразу же после своего изобретения начал чахнуть, испытывая острый недостаток целенаправленности или каких-то особых достоинств. В этих книжках не было ничего такого, чего нельзя было бы сделать лучше, дешевле или где-то еще (на радио, между прочим, все то же предоставлялось бесплатно).
А затем, в июне 1938 года, появился «Супермен». Его отправила по почте в контору «Нэшнл Периодик Пабликейшнз» пара еврейских мальчиков из Кливленда, которые наделили главного героя силой сотни мужчин, происхождением из далеких миров и полной мерой своей очкасто-подростковой надежды и бесшабашности. Художник, Джо Шустер, технически едва ли компетентный, тем не менее сразу же понял, что большая прямоугольная страница изданного отдельной книжкой комикса предлагает такие возможности для разметки и композиции, которые в газетах были по большей части недоступны. Шустер объединил три вертикальных панели в одну, чтобы показать всю параболическую изюминку одного из патентованных прыжков Супермена с небоскреба (в этой точке своей карьеры летать Человек из Стали еще толком не умел). Он также выбирал углы и расставлял фигуры с определенным кинематографическим чутьем. Автор текста, Джером Зигель, посредством раскаленной интенсивности своей фанатичной любви к дешевым романам и их предшественникам, а также всеобъемлющего их знания, изготовил магический сплав из нескольких более ранних персоналией и архетипов от Самсона до Дока Саваджа, сплав с уникальными свойствами твердости, ковкости и блеска. Хотя первоначально его восприняли как газетного героя. Супермен родился именно на страницах комикса, где он затем буйным цветом расцвел. После этих чудесных родов художественная форма начала наконец выходить их своей переходной хандры, а также внятно высказывать свою цель на рынке десятицентовых мечтаний, а именно: выразить страстное стремление к власти и кричащий портняжный вкус расы лишенных всякой власти людей, не имеющих даже толком во что одеться. Комиксы были «детским товаром», и они поступили на рынок как раз в тот самый момент, когда дети Америки после десяти лет страшных невзгод временами начали находить у себя в карманах лишние десятицентовики.