Грубо расхохотавшись, Саломея схватила ее за запястье и удержала на месте. Королева, восхитительно гибкая, все же не могла противостоять мстительной силе, переполнявшей Саломею.
– Ты сумеешь найти дорогу в подземелье из дворца, Констанций? – поинтересовалась ведьма. – Отлично. Запри эту злючку в самой крепкой камере. Тюремщики, все до единого, спят крепким сном, одурманенные зельем. Об этом я позаботилась. Отправь кого-нибудь перерезать им глотки, пока они не очнулись. Никто не должен узнать о том, что произошло здесь сегодня ночью. С этой поры я – Тарамис, а Тарамис превратится в безымянную узницу в безвестной темнице.
Констанций обнажил в улыбке крепкие белые зубы под тоненькими усиками.
– Очень хорошо; но ты же не откажешь мне в… э-э… маленьком развлечении? Для начала?
– Только не я! Попробуй приручить эту скромницу. – Злобно расхохотавшись, Саломея толкнула сестру в объятия котхийца и вышла в другую дверь, выводившую в наружный коридор.
Прекрасные глаза Тарамис испуганно расширились, а ее стройная фигурка напряглась и оцепенела в объятиях Констанция. В страхе перед надругательством над ее девичьей честью она забыла о марширующих по улицам города наемниках, забыла об оскорблении, нанесенном ее королевскому достоинству. Охваченная стыдом и ужасом, она увидела циничную насмешку в горящих глазах Констанция и почувствовала, как его грубые руки сминают ее податливое тело.
Саломея, быстрым шагом удалявшаяся по коридору, презрительно улыбнулась, когда дворец содрогнулся от отчаянного и жалобного крика.
2. Древо смерти
Штаны и рубашка молодого солдата покрылись коркой засохшей крови, промокли от пота и стали серыми от пыли. Кровь сочилась из глубокой раны на бедре, равно как и из многочисленных порезов на груди и плечах. На залитом смертельной бледностью лице выступили крупные капли пота, а пальцы судорожно вцепились в покрывало оттоманки, на которой он лежал. Но в словах его звучала боль души, затмевавшая физические страдания.
– Она наверняка повредилась рассудком! – снова и снова повторял он, как человек, который поражен случившимся и до сих пор не может в него поверить. – Это кошмар! Тарамис, которую боготворят все хауранцы, предает свой народ, отдав его на растерзание этому котхийцу! О Иштар, почему я не погиб? Лучше умереть, чем видеть, как наша королева превращается в предательницу и распутную девку!
– Лежи спокойно, Валерий, – взмолилась девушка, промывавшая и перевязывавшая его раны. Руки у нее дрожали. – Заклинаю тебя, лежи смирно, любимый! Иначе твои раны откроются. Я не осмелилась позвать лекаря…
– Не надо, – пробормотал раненый юноша. – Чернобородые дьяволы Констанция рыщут по дворцу в поисках раненых хауранцев; они повесят любого, у кого обнаружат раны, – ведь это значит, что он сражался против них. О, Тарамис, как ты могла предать свой народ, который боготворил тебя? – Он забился в судорогах, плача от стыда и отчаяния, и насмерть перепуганная девушка крепко обняла его, прижимая голову юноши к своей груди и умоляя успокоиться.
– Лучше смерть, чем черный позор, который покрыл сегодня весь Хауран, – простонал он. – Неужели ты не понимаешь, Ивга?
– Нет, Валерий. – Ее тонкие проворные пальчики вновь принялись за дело, бережно промывая и стягивая края разверстых ран. – Меня разбудил шум битвы на улицах – я выглянула в окно и увидела, как шемиты в куски рубят людей, а потом я услышала твой голос, едва донесшийся от задней двери.
– У меня больше не осталось сил, – пробормотал юноша. – Я упал в переулке и уже не мог подняться. Я знал, что, если останусь лежать, меня скоро найдут, – я убил троих чернобородых сволочей, клянусь Иштар! Никогда больше им не шататься по улицам Хаурана, слава богам! Эти дьяволы уже жарятся в аду!
Дрожащая девушка вновь принялась утешать его, обращаясь с ним как с маленьким, и приникла своим прохладным сладким ртом к его пересохшим губам. Но ярость, бушевавшая в его душе, требовала выхода и не давала успокоиться.
– Меня не было на стене, когда шемиты вошли в город, – в отчаянии воскликнул он. – Я спал в бараке вместе с остальными, теми, кто сменился с дежурства. Перед самым рассветом в барак вбежал наш капитан, и под шлемом на нем лица не было. «Шемиты в городе, – сказал он. – Королева пришла к южным воротам и распорядилась впустить их. Она приказала людям уйти со стен, где они несли стражу с тех самых пор, как Констанций пересек границу королевства. Я ничего не понимал, как и все остальные, но я своими ушами слышал, как она отдавала приказы, и мы повиновались ей, как делали всегда». Нам было велено собраться на площади перед дворцом. Построиться перед бараками и выступить маршем – и при этом оставить в них оружие и доспехи! Одной Иштар известно, что все это значит, но таков был приказ королевы. Когда мы пришли на площадь, напротив дворца уже стояли спешенные шемиты, десять тысяч чернобородых дьяволов в полном вооружении, а из каждого окна и двери на площади торчали головы любопытных. Улицы, ведущие к площади, заполнили толпы недоумевающих горожан. Тарамис стояла на ступенях дворца без свиты, если не считать Констанция, который с довольным видом подкручивал усы, словно кот, объевшийся сметаны. Вот только за его спиной стояли полсотни шемитов с луками в руках. Там должна была находиться королевская стража, но их согнали к самому подножию дворцовой лестницы, и они были растеряны ничуть не меньше нас, хотя и прибыли в полном вооружении, несмотря на приказ королевы. А потом к нам обратилась Тарамис и сказала, что передумала и согласна принять предложение, сделанное ей Констанцием, – хотя только вчера она приказала вышвырнуть его со двора! – и что она решила сделать его принцем-консортом[3]. Она не объяснила, почему позволила шемитам столь подло проникнуть в город. Но зато она сказала, что раз Констанций уже командует войском, состоящим из профессиональных солдат, то Хаурану армия более не потребна и ее следует распустить. После этого она приказала нам спокойно разойтись по домам. Повиновение своей королеве давно стало для нас второй натурой, но мы были настолько поражены, что не могли найти слов. Мы сломали ряды и стали расходиться, не успев понять, что делаем. Мы вели себя словно околдованные. Но когда королевская стража получила аналогичный приказ сдать оружие и разойтись по домам, вмешался их капитан Конан. Мне говорили, что в ту ночь он не был на дежурстве и пьянствовал. Но затем он, похоже, протрезвел полностью. Он крикнул стражникам, чтобы они оставались на месте до тех пор, пока не получат приказ лично от него, – и такова была его власть над людьми, что они повиновались, невзирая на присутствие королевы. Он подошел к ступеням дворца и гневно уставился на Тарамис, а потом проревел: «Это не королева! Это не Тарамис! Это какой-то дьявол в ее обличье!» И тогда разразился ад! Не знаю, что там произошло. Кажется, какой-то шемит ударил Конана, и тот убил его. В следующее мгновение площадь превратилась в поле брани. Шемиты набросились на стражников, и их дротики и стрелы сразили многих солдат из числа тех, кто уже успел снять доспехи. Некоторые из нас схватили первое попавшееся оружие и бросились в бой. Мы даже не знали, за кого сражаемся, но понимали, что бьемся против Констанция и его дьяволов, клянусь тебе. Мы не стали предателями!
3
Принц-консорт – супруг правящей королевы, сам не являющийся монархом. В признание статуса супруга королевы ее мужу может быть дан формальный титул – принц, принц-консорт или король-консорт.