Наступило томительное ожидание. Есенька успела умыться, причесаться, поваляться, опять умыться. А ожидание всё не заканчивалось. Наоборот, становилось длиннее. Вот уж прошла целая минута… И если бы хоть какие нибудь звуки доносились! Было тихо и скучно. Есенька помнила, что носа показывать туда было нельзя. Но ведь про уши никто ничего не говорил? Одним ушком, просто послушать, как они там? Ушко приблизилось к тоннелю, но ничего не услышало. А глазик? Всего один. Ушко и глазик вместе продвинулись дальше. Тоже без толку. А если носа показывать нельзя, то его можно закрыть лапой? Есенька опустила нос, пытаясь спрятать его в шерсти, вышло не очень, но попытку сама себе засчитала и пролезла в туннель. Внутри было темно и тихо. Только привыкнув к темноте, кошка уловила еле заметное движение в комнате. Домовые занимались странным делом: раскладывали по полу всякие предметы и считали, сколько чего выложили. Кучка цветных камушков в одном углу, блестящие монетки в другом, серебряные ложки посередине и прочее добро князя подвергалось тщательной описи.
Есенька вылезла полностью. Оказалось, что сидит она на низком столике. Перестарались со ступеньками. Зато лучше видно. Есеня решила устроиться поудобнее. Потопталась, покрутилась, пообнюхивала столик выискивая место, где бы развалиться, пока… не напоролась на красные глаза повелителя. Глаза смотрели на кошку прямо из стола. Есенька в ужасе отшатнулась и кинулась прочь от страшных глаз буксуя по гладкой поверхности столешницы и оставляя следы когтей. С диким воплем пулей слетела на пол, стукнулась обо что-то твёрдое, отрикошетила на что-то мягкое, это мягкое рухнуло на кошку и схватило её душной хваткой. Продолжая орать Есенька пыталась освободиться от тугих объятий, бегая и путаясь пуще прежнего, при этом царапая и кусая всё, что попадалось под когти и зубы, пока напавшее чудище не подхватило её, не пронесло по воздуху и снова не бросило на пол. Когда удалось наконец освободиться и выскочить на свет, ошалевшая Есенька увидела перед собой бурые одежды домовых, а сзади себя знакомые ступеньки, на которых безжизненно валялось коричневое полотнище, один конец которого тянулся за кошкой, а другой застрял в заборе.
- Это и есть тихая и быстрая операция? - спросил Агапов шеф тряся усами и указал пальцем с сторону своего офиса. - Все ко мне! Живо!
9. Средний
…Алиса, пойми, там, где Кот без улыбки
Мир скучен и тих, как забор без калитки…
ФРЭНКИ-ШОУ
Трудно быть средним ребенком в семье. Трудно и обидно. В любой сказке старшему достается царство, младшему слава и невеста-красавица, а про среднего никто не вспоминает. Когда Сева Рылин родился, у него уже был старший брат. Брат был старше не на много, у него даже шерсть ещё не росла, но родители сразу облачили его ответственностью и обязанностями следить за братиком. Севе нравилось быть младшим братом, впрочем, другой роли он и не знал. Ему нравилось шалить, зная, что брат за всё ответит, как несправившийся с заданием и неоправдавший доверие взрослых. Иногда это было не просто приятно, а выгодно, например, за "хорошее" поведение старший брат дарил леденцы и игрушки, и Сева быстро сообразил, как управлять братом и что еще можно заполучить. И, конечно, безграничное обожание всех тётушек, дядюшек, бабушек и дедушек со всеми вытекающими сладостями и поблажками. К тому времени, как появился третий ребёнок, Сева окончательно привык, что за все его хулиганства родители спрашивают со старшего брата. Младшего же брата Сева возненавидел, как только осознал утрату привилегий вместе со статусом младшенького и любимого. Теперь новому любимцу, а вовсе не Севе всё сходило с рук: и ночные крики, и разбитая ваза, и извазюканные ковры. А с Севы начали спрашивать, как со старшего. Как-то вдруг все вокруг стали называть его взрослым, родители и прочие родичи перестали умиляться его проказам, вместо этого морщили нос и с раздражением призывали его "наконец повзрослеть". А как люди обычно взрослеют Сева не знал и, вообще, считал свой статус несправедливо отнятым. Больше всего раздражало, что теперь играть можно было только в те игры, которые интересны его величеству малявке. Сева физически ощущал, как власть утекает из его рук в ручёнки мелкого тирана. Чашу терпения переполнило то, что оба брата, старший и младший, сдружились, а Сева остался не при делах.