Ваня настолько увлекся чтением, что не заметил когда пришел Егор и плюхнулся на стул. В свободное от учебы время, он увлекался радиоделом. В смысле, любил конструировать приемники и передатчики. Особенно его привлекали схемы на радиолампах. Как он говорил, звук чище, объемнее и насыщеннее, чем от усилителей на микросхемах и транзисторах. На полупроводниках он жестче и резче. Остались еще такие меломаны, которые предпочитают слушать музыку на ламповых усилителях. Вот такая необычная страсть у будущего историка зародилась еще в детстве. Когда он впервые разобрал и починил старый ламповый приемник «Урал». И работает до сих пор.
— Извини. На кафедре задержался. А ты чего решил раньше сорваться? Случилось что — то?
— Отец звонил. За мамой он на своей машине заехал. Сказал — гости у нас будут. Сюрприз для меня. А мне сестренок из гимназии забрать и на дачу ехать. Поэтому тебя и дернул. На материке выброшу.
— Гут. Ты у морского музея тормозни. Новую экспозицию хочу посмотреть. Редкие документы времен русско — японской войны из запасников разместили. Минут пятнадцать подожди. Есть хочу — сил нет. Боюсь, до дома не утерплю.
— Насыщайся обжора, только не лопни. Я пока дифференциальные уравнения посмотрю.
В кафе, рассчитанном, в первую очередь, на студенческий кошелек, цены были вполне доступными. Да и кормили неплохо. Не у всех же студентов родители были богатеями. Тем, кто не смог пробиться на бюджет, приходилось тянуть лямку платника. Что и говорить — рынок, и мать его — либеральная экономика. А отсюда прорва иностранцев, желающих получить «вышку», в смысле — образование, в загадочной России. Вместе с Ваней учились китайцы и корейцы. И поражали они всех необыкновенной усидчивостью, трудолюбием и терпением.
На улице было холодно. Резкий ветер, казалось, пробивал насквозь верхнюю одежду, и заодно, кожу, мышцы и крушил кости. Чего и говорить, апрель во Владике не самый ласковый месяц года. А когда ехали по вантовому Золотому мосту, переброшенному через бухту Золотой Рог, то Ваня с трудом удерживал легкую машину на полотне. Казалось, сильный ветер играючи сбросит ее с высоты темные холодные воды. Хотя сам мост по заверениям проектировщиков способен выдержать порывы ветра, чуть ли не полсотни метров в секунду. Практически ураган. Мост, чтобы ни говорили злопыхатели, получился на славу. Правда, сто миллионов рублей незаметно сверх сметы растворилось в бездонных банковских дебрях. Утверждают, перерасход еще больше был. Как копейка, если в половую щель закатилась, то с концом. Не сыщешь. Да и с тоннелем финансовые неясности нарисовались. Но, Бог с ними — казнокрадами. Ведь построили же. Есть такая рыба — пиранья называется. Утверждают, она во весь свой немалый рот от жертвы кусок живьем выдирает. И не подавится зараза. Так вот эта самая рыба, глядя на наших буржуев и чиновников, от зависти поперек себя лопается. Те умудряются глотать куски, многократно превышающие размеры глотки. И ничего с ними не случается. Все переваривают. Переваривают в забугорные счета, виллы заморские, шикарные квартиры в Майями.
— Тебе Серега Тимонин звонил сегодня? Он весь наш класс хочет на «миллионку» пригласить, зал в кафе снял, день рождения отметить. Кстати, Ленка точно придет. Ты так и не помирился с ней? Зря. Бабы они такие. Понимаю, сама виновата, — Егор покосился на друга, вздохнул, любовь дело хлопотное, — может ей гормон в мозг ударил. У них, баб, такое бывает. Себя контролировать не могут. Кто в этот момент подвернется под ногу, и кто лучше по ушам прокатится, то все — полная потеря контроля над основным инстинктом. Он у них верх над мозгом берет.
— Не приду. Хотелось бы всех наших увидеть. Но, батя сказал — на дачу ехать. Сам знаешь, какой он у меня. Хоть и в отставке, а покомандовать любит. Мехом внутрь вывернет, куда там Янычару из кино…
— Да, Ванюха, ох и трудное у тебя детство было! Суровое. Послевоенное. Голодное. Холодное. С розгами. Горохом под коленками. То ли дело у меня. Милая семья типичных интеллигентов. Горшок, детский садик, очаровательная и нежная гувернантка, скрипка, французский язык. Завидуй, жертва домашней деспотии.