ГЛАВА VIII
Я становлюсь узником. — Что случилось со мною в то время, когда я сидел в темнице старого Ча. — Встреча после долгой разлуки
НО моя жизнь на этом еще не должна была окончиться. Я остался в живых и даже дожил до сих пор для того, чтобы дать вам, дорогие читатели, возможность почувствовать неповторимое очарование приключений моей юности, безобидных и опасных, печальных и смешных.
Итак, я не умер. Старый Ча перенес меня через реку и опустился на берегу, усаженном тутовыми деревьями. Едва старик положил меня на землю, как я тут же растопырил крылья, поднял лапы и приготовился к бою. Ча, открыв клюв, расхохотался и сказал:
— Ну-ну!.. Это ты пытаешься Нас устрашить, шалопай?! Ведь стоит Нам разок стукнуть тебя клювом, и ты сразу затрепещешь от страха. Ну-ка, опусти свои лапы и послушай, что Мы тебе сейчас скажем. Мы только что построили для себя роскошный новый дом, и теперь Нам нужен кто-нибудь на пост дворецкого и коменданта. Помоги-ка Нам в этом деле. Согласен ты или нет?
Я замотал головой и стал браниться, доказывая, что он не имел никакого права лишать меня свободы — неотъемлемого достояния каждого живого существа. Старик пренебрежительно сощурил глаза и сказал:
— Ладно, ладно, перестань произносить свои никчемные слова. Ты согласен или нет?
Я снова отрицательно замотал головой. Тогда Ча схватил меня и потащил в свой новый дом.
Этот дом, которым он так хвалился, был просто-напросто глубокой пещерой, вырытой в песчаном холме. Племя Ча вообще не умеет строить гнезд, и все они проживают в земляных норах. Этот старик, должно быть, с самого начала возымел намерение найти себе сторожа, который присматривал бы за домом, поэтому он соорудил в своей пещере специальное боковое помещение с маленьким входом. Он вталкивал меня туда, я же вырывался, не желая там оставаться. Тогда Ча сильными ударами клюва загнал меня внутрь и, подобрав лежавший на полу камень, заложил им вход в предназначенную для меня каморку. Итак, я оказался почти замурованным в этой пещере. В моих «покоях» было темно, как в кувшине, заткнутом пробкой. Оставалась только щелка в каменной стене — такая узенькая, что в нее могла пролезть только моя лапа. Старый Бои Ка отдавал мне снаружи распоряжения:
— Твоя работа, негодник, будет заключаться только в том, чтобы охранять Наш дом от непрошеных гостей. Мы сейчас растолкуем тебе, как лучше всего это делать. Для того чтобы никто не забрался сюда, нужно, не переставая, шуметь и распевать песни. Тогда все, кто проходит мимо дверей, будут знать, что хозяева дома, и никто не осмелится заходить внутрь Нашего жилища. Это совсем не трудно, и больше ничего от тебя не требуется. К завтраку, обеду и ужину Мы будем приносить тебе столько травы, что ты сможешь наедаться до отвала. Ты же будешь безвыходно сидеть в этом подземелье и стеречь Наш дом.
Я наотрез отказался шуметь и петь, и тогда старик начал морить меня голодом. Я подумал, что веду себя очень неразумно и такое упрямство может явиться причиной моей смерти. Я принял мудрое решение: притвориться довольным и согласным на все, вдоволь есть и пить, а тем временем придумать какую-нибудь хитрую штуку и удрать из этого «тигриного логова».
И вот однажды утром я выразил свое согласие на предложение старого Ча. Он обрадовался и тут же принес мне много травы наилучшего качества.
С этих пор я дни и ночи проводил в моей темнице. И с утра до вечера я должен был распевать во все горло, исполняя роль пугала в доме старого Ча, чтобы любители чужого добра, которых немало еще есть между кузнечиками, змеями и мышами, думали, что хозяева дома, и не решались заходить в апартаменты почтенного Бои Ка. Старый Ча обычно отсутствовал целый день и никогда не возвращался домой раньше вечера. Ночью, когда я мог, наконец, отдохнуть от своих сторожевых песен, я пытался тайно прорыть выход из своей темницы. Но все мои старания оставались напрасными. Старик очень искусно укрепил выход из темницы плоскими камнями, и мои лапы бессильно скользили по их твердой поверхности. Но я не прекращал своих попыток и не терял надежды.
Конечно, то, что я должен был петь каждый день, очень связывало меня и отнимало много времени. Но если бы я не пел, старый Ча перестал бы меня кормить. Ведь он видел пользу от моего существования только в том, что я охранял его дом. И я решил испытать одно, верное, на мой взгляд, средство. Я больше не распевал теперь разные пустячные куплеты, а пел только чувствительные романсы, подходящие к моему положению, и иногда даже сам сочинял новые слова, чтобы обратить внимание прохожих на мою печальную судьбу и вызвать у них сочувствие к себе. Однажды я исполнял следующую душещипательную арию: