Мне, как представителю прессы, посчастливилось стать свидетелем интереснейшей полемики светил мировой науки и… грандиозного скандала, которым завершилась конференция.
Не стану пересказывать многочисленные газетные отчёты, а перейду сразу к описанию заключительной части прений, ибо главные события начались именно тогда. Шёл ожесточённый спор между представителями двух основных точек зрения — итальянским профессором Джакомо Петруччио и членом Британского Королевского общества сэром Мак-Доннелом.
— В прошлом, когда учёному не хватало квалификации, чтобы объяснить явление, — говорил Мак-Доннел, бросая сардонические взгляды на своего оппонента, — он прибегал к помощи бога. Сознавая, что в наше время такая аргументация недостаточно убедительна, безмерно уважаемый мною коллега ухватился за версию «космических пришельцев», чем вызвал ликование скучающей публики и недалеко ушедших от неё джентльменов с учёными степенями.
Профессор Петруччио засвидетельствовал своё глубокое уважение к логике почтенного сэра и спросил, как же подлинная наука, на вершине которой, безусловно, возвышается профессор Мак-Доннел, объясняет изображения на камне? Если сэр полагает, что дикари проводили свой досуг на футбольном поле и гонялись за мамонтами на реактивном самолёте, то он, Петруччио, готов немедленно признать превосходство коллеги и преподнести ему в качестве личного дара годовую подписку на юмористический журнал «Панч».
Сэр Мак-Доннел поблагодарил своего итальянского друга за великодушное предложение и сказал, что, когда ему хочется развлечься и досыта посмеяться, он читает не «Панч», а куда более весёлые учёные труды глубокочтимого оппонента. Что же касается автора рисунков, то он, Мак-Доннел, полагает, что здесь дело обошлось без всевышнего, сатаны и космических пришельцев.
Профессор Петруччио выразил радость по поводу того, что его друг и коллега установил личность художника и попросил поделиться этими, вне всякого сомнения, совершенно достоверными сведениями.
Сэр Мак-Доннел не делал тайны из своей версии. В рисунках первобытного Леонардо да Винчи просто имеет место случайное совпадение, из-за которого иной раз можно увидеть философский смысл в беспорядочной мазне дрессированного шимпанзе.
Пока коллеги препирались таким образом, а по залу разносился перевод их язвительных реплик, в задних рядах происходило какое-то волнение.
— А чего он обзывает обезьянами и оскорбляет? — послышался звонкий голос. — Пусти, рубашку порвёшь!
— Михаил Антонович, ну скажите ему! Мы же условились!
Треск разорванной материи — и Лёшка, решительный и взволнованный, быстро зашагал к трибуне. Вслед ему полетело отчаянное:
— Ни слова о шкафе!
Двумя прыжками Лёшка преодолел ступеньки и поднялся на сцену.
— Вы, простите, какое научное учреждение представляете, коллега? — под общий смех зала спросил председательствующий академик Котов.
— Девятый класс нашей школы, — возбуждённо ответил Лёшка. — Но не в этом дело.
— А какой класс? — поинтересовался председатель. — «А» или «Б»?
— Зря смеётесь, — обиделся Лёшка. — Я, конечно, вас уважаю, но лучше бы вы, товарищ академик, не тратили время на юмор, а то я возьму и уйду!
— Что вы, что вы! — в испуге замахал руками академик, вызвав новый взрыв веселья. — Надеюсь, вы не нанесёте такого удара науке, коллега… э…
— Алексей Лазарев, — подсказал Лёшка. — Так я насчёт этих рисунков. Дело в том, — Лёшка обвёл зал отчаянным взглядом, — …я обещал Аркашке и Чудаку… то есть Михал Антонычу, не болтать, но уж очень вы все из-за них переругались. Одним словом, я знаю, чьих это рук дело!
По залу прошёл насмешливый гул.
— Даже число знаю, когда они появились, — доверчиво сообщил Лёшка, которому и в голову не приходило, что ему могут не поверить.
— Когда же, мой юный друг? — спросил председатель, весьма довольный тем, что выходка этого эксцентричного юнца прервала затянувшийся спор двух уважаемых учёных.
— Восемнадцатого августа, в каникулы, — поведал Лёшка и, набравшись смелости, неожиданно добавил: — Но это как считать. Вообще-то дело происходило двенадцать тысяч лет назад!