– Что произошло?
– Вас ударили по голове чем-то тяжелым, – вполголоса пояснил кучер голосом Майкрофта Холмса, – минут двадцать тому назад, если судить по косвенным признакам. Очень умелая работа, между прочим. Удар был рассчитан на то, чтобы вывести вас из строя, но не изувечить или убить. – Он выпрямился и громко сказал, почти прокричал на том фантастическом смешанном языке, которым говорил кучер: – Шотландца преступники уволокли.
Собрав все силы, я поднялся на ноги. Окружающий мир опрокинулся, и мне пришлось напрячься, чтобы вернуть его в нормальное положение. Убедившись, что не буду спотыкаться на каждом шагу, я направился к вагону, в котором еще совсем недавно ехал в обществе Макмиллана и четверых охранников, но Холмс остановил меня.
– Я не стал бы этого делать, мой мальчик, – негромко сказал он, вновь склонившись ко мне, – там может быть бомба.
– Бомба? – тупо переспросил я, уверенный, что ослышался. Но тут я почувствовал, что руки мои затряслись, и еще через несколько секунд осознал, что мне очень страшно.
– По крайней мере, должна быть, – сухо добавил мой патрон. – Если вам уже лучше, дорогой сэр, – прорычал он на своем жутком эльзасском диалекте, – и вы можете держаться на ногах, то я помогу вам. Только смотрите не падайте!
– Спасибо, – ответил я, причем сначала по-французски, а затем по-немецки. Ноги у меня подгибались, как у новорожденного жеребенка, но напряжением всех сил мне удавалось удержаться в вертикальном положении.
Майкрофт Холмс повернулся к собравшимся вокруг, выпрямился в полный рост и заговорил по-немецки таким внушительным тоном, который сделал бы честь самому фон Бисмарку.
– Господа, вы оказались безвинными жертвами преступления, совершенного врагами всех европейских государств. На вас пришлась вся тяжесть удара некоей организации, поклявшейся сорвать длительный и сложный переговорный процесс между важнейшими державами. Они уже совершали покушения на жизнь шотландского джентльмена и его слуги. На сей раз им удалось, как вы знаете, захватить шотландца. Это обязывает его слугу и меня последовать за ними. Удалось ли кому-нибудь заметить, куда они скрылись?
Раздался нестройный хор противоречивых ответов.
– Господа, – Холмс вновь обратился к пассажирам на безупречном немецком языке, – вы сможете помочь нам лишь в том случае, если дадите верные сведения. Прошу вас, подумайте, прежде чем говорить. Если мы станем гоняться за тенями, эти злодеи смогут добиться своей цели. Так. Вы! – Он указал на Дитриха. – Что вы видели?
Охранник выпрямился, и я заметил на его лице две ссадины, которых не было во время нашего недавнего разговора.
– Что ж, мне показалось, что выше по склону холма происходит какое-то движение. Затем я увидел троих-четверых человек верхом; еще трех лошадей вели в поводу. Они ехали краем леса, насколько позволял уклон. Когда один из людей, собиравших хворост, помахал им рукой и попросил помочь, в него… в него выстрелили.
– Кто-нибудь не согласен с этим описанием? – спросил Холмс и услышал в ответ несколько незначительных поправок. – Было четыре человека и восемь лошадей. Нет, людей было восемь, а лошадей девять. Нет, на всех лошадях были седоки.
– Понятно. Они приехали верхом к месту, где определенно рассчитывали кого-то найти. – Он утвердительно взмахнул рукой в перчатке и продолжил расспросы: – Кто видел, что случилось в вагоне? – указал он на наш вагон.
– Кажется, кто-то выбросил из той двери чемодан, – неуверенно сказал один из мужчин. – Во всяком случае, было выброшено что-то из багажа, как мне помнится.
– И шотландца оттуда выгрузили, – добавил главный кондуктор. – Его выволок доктор. Вынес его, перекинув через плечо, как мешок, да так и пошел, а охранник потащил за ним багаж. – Видимо, он был очень доволен своим подробным докладом, так как победоносно оглядел окружающих. (Я подумал, что мой глаз, кажется, не поврежден и начинает привыкать к вечернему полумраку.)
– Очень хорошо, – похвалил Холмс. – А вы можете описать багаж?
Главный кондуктор нахмурился и поджал губы.
– Такая кожаная штука, величиной, пожалуй, с ночную тумбочку, ну, может, чуть поменьше. – Он перевел взгляд на меня. – А вы знаете, что это могло быть?
Я уже давно опасался самого худшего, и последние слова железнодорожника подтвердили мои опасения.
– Знаю, – вздохнув, ответил я; тяжкий груз неудачи обрушился на меня, пригибая к земле.