Но в этот момент дверь исповедальни распахнулась и оттуда прозвучали два выстрела. Одна пуля угодила Пенелопе в плечо, девушка пошатнулась, но не выпустила оружие. Вторая просвистела совсем рядом с Майкрофтом Холмсом; его спасло лишь то, что он с ловкостью, неожиданной для столь грузного тела, бросился на пол, как только увидел, что дверь открывается.
А я сунул руку в карман и, не вынимая пистолета, нацелил его в сторону исповедальни и дважды нажал на курок. От этого мой сюртук непоправимо пострадал, но пули попали в цель – фон Метц был убит на месте.
Еще несколько секунд, после того как его тело с шумом вывалилось из исповедальни, в церкви стояла тишина. Затем кюре поднялся с колен, трижды перекрестился и, подойдя к мертвецу, принялся читать молитву. Мы же с Майкрофтом Холмсом занялись раной Пенелопы Хелспай.
– Он пришел чуть больше часа тому назад, – сказал священник, закончив молиться. – Он высказал сомнение в том, что вы останетесь в живых и сможете вернуться сюда, но решил устроить засаду на случай, если вам все-таки удастся выскользнуть из петли, – с мрачным видом рассказывал старый священник. Он говорил и другие вещи, настолько непристойные, что я не осмелюсь повторить их. Боюсь, что они оставят пятно в моей душе. Пусть Бог простит его, а я не могу, да прибавится это на чашу моих грехов.
– Мы имеем представление о том, что он мог сказать вам, и если Бог – справедливый судья, а ваша вера учит именно так, то вам не стоит каяться в своем отношении к покойному, – заметил Майкрофт Холмс, осматривавший рану на плече мисс Хелспай. Та страдальчески морщилась от его прикосновений, но не издавала ни звука. – Болезненно, сильное кровотечение, но ничего опасного. Кость не задета. Все хорошо заживет, если вы сразу же приступите к лечению. Уверен, что у Золотой Ложи есть для этого все возможности, – продолжал он. – И рана не помешает в дальнейшем вашей работе, если вам станет легче от этих слов.
– Благодарю вас, – ответила мисс Хелспай в своей сдержанной манере. – Золотая Ложа признательна вам за все, что вы сделали вместе со мной и для меня.
Холмс видимо колебался, но все же заговорил:
– Мне жаль, что мы не смогли ничего сделать, чтобы спасти Гийома.
– Мне тоже. Но он умер за то, во что верил. Меня ждет та же участь. – Судя по выражению лица, ей было все равно, о чем говорить: о собственной смерти или о завтрашней погоде.
Ненормальность всего происходящего наконец подкосила меня. Я почувствовал, что не в силах больше стоять на ногах, и ухватился за ближайшую скамью, чтобы не упасть. Я убил фон Метца. Он мертв. Окончательно и бесповоротно. Это радовало меня, но в то же время мне было очень плохо. Я изо всей силы стиснул спинку скамьи.
– Гатри, мой мальчик, у вас такой вид, будто вам необходимо выпить, – воскликнул Холмс.
– Это мне необходимо выпить, – проворчал лежавший на скамье Макмиллан. – Какого черта вы столько времени возились, чтобы вытащить меня оттуда? – Слова звучали неразборчиво, но тон был весьма жалобный. – Где вас такого откопали, что вы ни на что не способны?
Холмс держат в руке фляжку, которую достал из кармана своего необъятного плаща. Первым движением он протянул ее мне, но, услышав голос раненого, поднес ее к губам Макмиллана.
– Приходится сделать скидку, Гатри, – обратился он ко мне.
Я пожал плечами. Как ни странно, я очень обрадовался тому, что, несмотря на перенесенные страдания, Макмиллан не изменился.
– После вас, сэр.
Бренди обожгло Макмиллану разбитые губы и раны в деснах от выбитых зубов, он громко вскрикнул, и я почувствовал какое-то недостойное удовлетворение. Мне нужно было отвлечься, и помогла в этом Пенелопа Хелспай.
– Не могли бы вы пойти со мной и помочь мне сесть на лошадь? – сказала она. Разорвав платок, который сняла с шеи, она наложила тампон на рану под порванную блузку, и завязала так, чтобы в рану не могла попасть грязь.
– Но… – в который раз почувствовав себя глупцом, начал было я.
– Меня ждут мои люди. Они невдалеке. Они никогда не бывают вдалеке от Братства. – Она, прощаясь, махнула рукой Майкрофту Холмсу и торопливо пошла к выходу.
На дворе пылал великолепный закат. Яркое небо переливалось всеми оттенками розового и оранжевого цветов, на холмах лежали длинные синие тени.