– Как я должен буду выглядеть?
– Постарайтесь выглядеть так, словно служили в армии, лучше где-то за границей. Будет кстати произвести впечатление, будто вы слегка помешаны, вернее близки к тому, чтобы шагнуть за пределы возможностей вашего рассудка. – Рассуждая, он загибал пальцы. – Прикройте один глаз повязкой. Совершенно не нужно, чтобы кто-нибудь заметил, что у вас разные глаза.
– Если вы на этом настаиваете, – сказал я. Я терпеть не мог носить на глазу повязку, так как это резко ограничивало возможность обзора окружающего мира.
– К сожалению, мой мальчик, я настаиваю. Люди, за которыми вам предстоит наблюдать, очень опасны. Одежду, которая может вам пригодиться, вы найдете в чулане, рядом с буфетной. Подберите также пальто и брюки, чтобы они были вам заметно велики; тогда со стороны будет казаться, будто вы недавно сильно похудели. Это позволит вам быть неблагодарным и проявлять иные дурные качества, не вызывая подозрений. – На лице Майкрофта Холмса застыло отсутствующее выражение, что свидетельствовало о лихорадочной работе мысли. – И вот еще: испачкайте руки, а потом небрежно вымойте их.
– А это еще зачем? – в легкой растерянности спросил я.
– Потому что вы должны казаться человеком, желающим предпринять сомнительные действия, которые помогут ему восстановить утерянное положение. Вам следует дать понять окружающим, что вы были доверенным лицом некоего богатого промышленника, а тот незаконно уволил вас по навету ревнивых коллег. Или придумайте какую-нибудь еще историю о несправедливости. Пусть они предполагают, что вас отправили со срочным поручением в какой-то отдаленный город в Азии или Египте, а возвращаться оттуда в Англию вам пришлось за свой счет, хотя денег у вас не было. – Он мрачно улыбнулся. И пожалуй, вам не повредит, если вы между делом бросите, что, принимая решения, следовали указаниям звезд.
– Но я почти ничего не знаю об этом, – горячо возразил я. Это было совершенной правдой; к тому же весь мой опыт и образование восставали против астрологических изысканий.
– К тому времени, когда вы закончите ленч, я приготовлю кое-какие заметки. Хорошенько запомните их содержание, и вы сможете обосновать причины своих действий. – Он постоял минуту посреди кабинета, покачиваясь с носков на пятки. – А теперь оставьте меня наедине с этими шифрами. Я разобрался с одним, но второй более сложен.
Я немедленно ретировался и отправился переписывать заметки, сделанные мистером Холмсом предыдущей ночью. Я ежедневно занимался этим, но сегодня мое внимание то и дело отвлекалось от привычного занятия: я пытался представить, что же являет собой предприятие, в которое я оказался вовлечен.
Вскоре вернулся Тьерс и приготовил в гостиной легкий полдник из холодного ростбифа и корнуэльской похлебки. На его лице застыло мрачное выражение, двигался он скованно. Когда он раскладывал на столе серебряные приборы, я, к своему удивлению, заметил, что его руки дрожали. Когда Тьерс подал мне свежезаваренный чай, я осведомился о здоровье его матери и заметил, что он вздрогнул.
– Она угасает, мистер Гатри. – У него перехватило горло, но он справился с собой. – Говорят, ей долго не протянуть, несмотря на все, что для нее делают. Спасибо за заботу.
– Вам удается ежедневно проводить с ней какое-то время? – спросил я, наливая себе чай.
– Я провожу с ней все свое свободное время, – чуть слышно ответил он, словно надеялся, что тишина поможет продлить дни его матери. – Когда конец уже так близок… Мистер Холмс очень великодушен. Он знает, что это долго не протянется.
– Э-э… – Я пытался найти наиболее тактичные слова, но в это время Тьерс сам ответил на мой невысказанный вопрос.
– Я говорил с ее врачом не больше часа тому назад. Он сказал, что она проживет самое большее восемь-десять дней.
– Мне очень жаль, Тьерс. Остается надеяться лишь на то, что она избавится от земных страданий. – Я не мог найти слов, которые дали бы истинное утешение в этот момент, и говорил фразы, предписанные обычаем.
– Аминь, мистер Гатри, – заключил Тьерс и оставил меня наедине с чаем.
Я почти закончил работу с записками Майкрофта Холмса, когда он собственной персоной явился в гостиную и позвал Тьерса, чтобы тот подал ему еду. Усаживаясь за стол, он окинул беглым взглядом вошедшего слугу.
– Жаль, что вашей матери приходится принимать лауданум.
– Спасибо, сэр. Благодаря этому она спит, – сказал Тьерс, нимало не удивившись сказанному.
Но я еще не привык в полной мере к способностям моего патрона и, как только Тьерс вышел из комнаты, довольно резко спросил: