Виктор задумался.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Я попытаюсь. Ты скажешь, когда начинать?
Нетрудно было догадаться, что озадачивало Виктора, но мне понравилось, что сам он не промолвил об этом ни слова.
– Успокойся, испытание не будет таким жестоким, как ты предполагаешь, – сказал я мальчику. – Тебе не придется добывать средства к существованию и изворачиваться перед каждым встречным. Ты получишь и деньги, и предлог для поездки, чтобы не возбуждать подозрений. Игра идет между нами двумя, и больше никого не надо в нее вмешивать.
– Тогда я совсем согласен! – воскликнул Виктор. – Ты двадцать раз будешь находиться рядом и не сумеешь меня заметить!
– Но, смотри, никаких глупостей, – предупредил я его.
Я не боялся за Виктора. Парню исполнилось шестнадцать лет, за последний год он сильно возмужал и был достаточно благоразумен.
Незадолго до отъезда члены комиссии собрались на заседание. Это были инженеры–геологи и один металлург, хозяйственники и представитель профессионального союза горнорабочих. Комиссию возглавлял профессор Савин, известный геолог, подвижный и говорливый толстяк, больше всего, кажется, боявшийся не выполнить в жизни все, что предположено было им сделать. Явился на заседание и видный в то время советский деятель. Ну, назовем его, что ли, Базаров.
Мы поздоровались, расселись за круглым столом, стоявшим среди просторной комнаты, и потом как–то невольно склонились все над картой Урала, лежавшей на столе, перебирая возможные варианты нашего маршрута.
– Уважаемые коллеги! – скороговоркой сказал Савин, открывая заседание. – Мы должны действовать энергично и не теряя времени. Надо так осмотреть рудники, чтобы взять на учет каждую вагонетку. В результате обследования мы создадим план восстановления бездействующих рудников, развертывания горных работ, увеличения добычи…
– Вы несколько… углубляете задачи комиссии, – очень вежливо и спокойно вмешался в разговор Базаров. – Комиссия должна беспристрастно обрисовать нам состояние рудников, а уж как поступать дальше – вопрос будет решаться в Москве, с точки зрения общих государственных интересов…
Савин возразил, и они с Базаровым поспорили, но Базаров, пользуясь своим видным положением, очень уверенно оборвал профессора, и Савин смутился, что–то забормотал и смолк.
Тогда я не придал этому разговору значения, и легкая перепалка запомнилась, правильнее, – вспомнилась мне значительно позже, спустя много лет, когда вражеская деятельность Базарова была разоблачена, в те же дни я предположить не мог, насколько умело и ловко могут маскироваться предатели.
Вечером я дал Виктору денег, дал удостоверение о том, что он является агентом по распространению каких–то журналов, – в те годы по нашей провинции разъезжали множество всяких торговых посредников и агентов, и спросил:
– Ты ведь Уэллса читал, «Человека–невидимку»?
– Ну читал, – сказал Виктор.
– Так вот, – продолжал я, – ты тоже становишься невидимкой. Единственное, о чем я могу поставить тебя в известность, так это о своем отъезде: завтра, восемь часов вечера, Ярославский вокзал.
У Виктора дрогнули губы.
– Ну что ж, – сказал он, – постараюсь не осрамиться.
Выехала наша комиссия в положенное время, никто не отстал, не опоздал – в общем, как говорится, с места тронулись легко.
От Москвы до Урала не близко, но скучать в поезде не пришлось. Чем дальше мы отъезжали от Москвы, тем сильнее чувствовалось возбуждение, испытываемое моими попутчиками. Предстояла работа, имевшая большое значение для всей нашей промышленности. За годы войны инженеры изголодались по работе, требовавшей размаха и творческой выдумки, Савин высказывал различные предположения и сочинял проекты реконструкций рудников, и все охотно ему вторили. Конечно, не все вначале одобряли радужные проекты профессора, но в разговоре он как бы случайно напомнил старое суждение о превосходстве иностранных инженеров над русскими, задел больное место своих спутников, и их невозможно уже стало унять.
Пожалуй, среди всей компании я один был несведущим человеком. Но я не стеснялся задавать вопросы, и мои спутники терпеливо делились со мной своими знаниями. В течение трех суток я прослушал целый курс горного училища!
Меня интересовало, едет ли в этом поезде Виктор. Не один раз обходил я вагоны, заходил к проводникам в служебные отделения, заглядывал даже к машинисту на паровоз, но усилия мои оказались тщетными: Виктора нигде не было. Однако, выходя на какой–то остановке на платформу и накидывая на себя шинель, я нашел в ее кармане записку: «Не ищи меня, я тут».