Долго я любовался на эту трудолюбивую семью. Одни шмели уходили через отверстие вон. Другие приходили оттуда же на их место. Пряный запах немножко кружил мне голову. Было приторно, тепло и сладко. Хотелось еще посидеть в этом необычайном убежище. Но в то же время опять тянуло на волю и на солнечный простор. И было жутко при одной мысли: а вдруг я останусь здесь под землей на веки вечные! В этом теплом и ароматном, но подземном шмелином мире.
Наконец, я вылез, подобно шмелю, через то же самое отверстие на вольный воздух и с большим удовольствием, полной грудью вдохнул его в себя. От солнца я долго щурился, так как глаза, привыкшие к темноте, долго не могли опять привыкнуть к свету: им было больно и резко. Наконец, я огляделся вполне и стал соображать, кого бы из насекомых пригласить мне теперь в товарищи для прогулки по цветущему лугу.
III Верхом на чудовище и кувырком через канаву
Стоял я у самого забора. В одну из щелей его я незаметно вылез наружу и очутился на лугу. Здесь я скоро заблудился бы среди цветущей зелени, которая для меня была огромным густым лесом. Я ведь был маленький, словно козявка, и в густой траве терялся, как в дремучем лесу.
Но не прошел я и сотни шагов, как увидал зверя еще более ужасного, чем те, которых я недавно видел. Он был весь зеленый, так что на зелени листа был едва-едва заметен. Наполовину прозрачные, длинные крылья его тоже были зелеными. Все тело его было вытянутое, сжатое с боков в таком же роде, как у рыбы. Впереди торчали усы, тонкие, как волос, и животное постоянно ощупывало ими дальние предметы. А ноги… Ах, что это были за ноги! Я видал зайцев, которые скачут, потому что у них задние ноги длиннее передних. Видал на картинках и кенгуру с еще более длинными задними ногами. У журавля и цапли ноги тоже нельзя назвать короткими. Но это все не то.
Ноги у этого зверя торчали вверх, словно косые балки, которые поддерживают железнодорожный мост, или стропила, на которых плотники настилают крышу дома.
Ноги эти были усажены по бокам огромными колючими шипами. Такие же твердые шипы, только поменьше, расположились и по жесткому переднему краю крыльев.
Не успел я рассмотреть этой подробности, как мой зверь закричал во все горло страшным трескучим голосом. Я чуть не оглох от этого. Но когда я хотел рассмотреть, какая у него пасть, из которой, казалось, исходит такой трескучий крик, то я ничего не нашел. Голова у него держалась совсем спокойно, а рот был закрыт.
Тут только я обратил внимание на то, что его большие ноги странно дрожат. И, всмотревшись в них, я понял все. Ноги у него были с твердыми шипами и края крыльев — тоже. И когда он начинает тереть шиповатые края друг о друга, получается настоящая трещотка или такой скрип, какой мы получили бы, если бы стали тереть две пилы зубьями друг о друга.
Как только я увидал это и вслушался в громкое стрекотанье, я тотчас хлопнул себя по лбу:
— Вот так зверь! — сказал я себе. — Сидит простой зеленый кузнечик, как огромное страшилище, и я его не узнал вовсе. Да еще испугался. Как страшно, значит, быть маленьким!
Теперь же я так обрадовался, что запрыгал вокруг кузнечика и, разыгравшись, с разбега вскочил к нему на спину и сел верхом.
Мы были почти у самого забора, а далее лежала широкая канава. От дождей в ней накопилось много воды. Кузнечик, как только почувствовал на себе меня, тотчас же прыгнул на другой берег канавы. Прыгнул он во всю силу своих огромных ног, потому что лететь ему до другого берега нужно было почти два с половиной аршина. А это значит раз в 80 больше, чем длина его тела.
Все это случилось так быстро и так неожиданно, что я не сразу понял, в чем дело. Вдруг вижу, что я быстро лечу вместе с кузнечиком по воздуху, а под нами канава с водой. На один миг мне казалось, что я оборвусь в воду, — тут бы и конец мне! Но оборваться мне пришлось уже на другом берегу. Кузнечик дал себе ногами такой сильный толчок, что мог бы лететь не два с половиной, а целых три аршина. Но за канавой он каким-то способом замедлил свой полет, я же через его голову полетел дальше (Рис. 4). Сидеть на нем было скользко и удержаться я не сумел.
Сорвавшись с кузнечика, понятно, я полетел носом в траву. К счастью, трава была мягкая и сочная. Только поэтому я не разбился насмерть. Теперь, лежа на траве, я сообразил, как все это случилось. Мне приходилось не раз ездить верхом на лошади. Если она бежит быстро и вдруг остановится, то нужно крепко держаться за гриву, а то тебя так и понесет вперед через голову. И мне однажды зимой пришлось полететь таким образом прямо в снег.