– Знаешь, что делают богачи у нас в Сицилии? – снова заговорил он. – Не кормят своих рабов, не одевают, а приказывают им самим добывать себе одежду и пищу. И рабам приходится грабить путников на дорогах. А ты говоришь, что мы должны подчиняться богачам!.. Нет, Спартак, верно, все сделает по-другому, чтобы все было по справедливости… Как только стемнеет и ты освободишь Льва, мы с ним уйдем к Спартаку. А ты?… Пойдешь с нами?
– Еще не время, – покачал головой Галл. – Я наблюдаю уже несколько ночей: Орозий и Кимбр по очереди бодрствуют у костра, когда другие спят.
– Если на них науськать Льва, он их загрызет.
– Если ты науськаешь на них Льва, поднимется такой шум, что из лагеря прибегут легионеры. Я уж не говорю о том, что проснутся все торговцы и в первую очередь Аполлодор. Нет, бежать надо так, чтобы наш побег долго оставался незамеченным. Нужно все заранее хорошо обдумать.
– Думать?… – Клеон приподнялся на локте. – Думать! Я был хоть простым пастухом, но ты!.. Ты же сам сказал, что твои родители знатные. А ты согласен стать рабом и развязывать ремни на сандалиях господина?
– Развязывать сандалии – это еще пустяк, – возразил Галл. – От раба могут потребовать услуг более унизительных… Конечно, я убегу, но надо выждать благоприятного момента. Ведь в случае провала на меня и других рабов наденут цепи, и тогда прощай мечта о свободе!
Клеон так горячо стал уговаривать своего нового друга бежать сегодня же, что тот в конце концов начал сдаваться:
– Ну хорошо, попробуем! Я останусь тут, рядом с тобой, и буду бодрствовать всю ночь. Если представится случай, я тебя разбужу. Но в цепях ты далеко не уйдешь.
– Только бы выбраться отсюда, а там мы их разобьем!
– А собака твоя не залает?
– Лев слушается каждого моего слова. Ты же видел.
– Завтра, пожалуй, будет буря, – сказал Галл, выглядывая из-под повозки. – Посмотри-ка на небо.
Огненно-красный шар солнца опустился за холм, на котором утром стоял Клеон. Небо заполыхало, будто заиграли на нем отблески пожара. На горизонте, среди золота и пурпура, поднялись сизые тучи, как гигантские фигуры в мантиях, и потянулись одна за другой на юг.
Галл кивнул в сторону сада, под стеной которого они лежали:
– Вон и птицы с криками забиваются в гнезда… Быть буре!
– Пусть! – сказал Клеон. – В бурю еще лучше бежать: никто нас не заметит.
Красный свет сменился розовым сиянием и погас. Но темные фигуры в мантиях продолжали свой путь по небу с севера на юг. Высоко над ними, словно диковинный феникс,[44] горело маленькое зеленое облачко. Потом потухло и оно. Печальные сумерки окутали сады и холмы.
И вдруг наступила тьма.
Галл бесшумно подполз ко Льву.
– Тихо, Лев, тихо! – едва слышно шептал Клеон.
Как только Галл распустил ремни на лапах Льва и расстегнул намордник, Лев, лизнул щеку Клеона, засунул нос под его локоть и замер. Галл улегся рядом с ним. Клеон закрыл глаза, чтобы полнее насладиться ощущением покоя, который за последние два дня испытывал впервые. Рядом с ним друзья… впереди свобода…
Клеон незаметно уснул.
Его разбудили неистовые крики и звон оружия. Рядом рычал Лев. Клеон хотел вскочить – и ударился головой о повозку. Зазвенели цепи. Клеон вспомнил, где находится, и сжал ноздри Льва:
– Тихо… тихо… не рычи…
Он снова растянулся на земле и лежал, прислушиваясь к далекому шуму битвы и возгласам, раздававшимся вокруг:
– В Рим, кому дорога жизнь!
– Гладиаторы напали на лагерь!.. Спасайтесь!..
– Скорее!.. Что ты копаешься!
Задыхаясь от удивления и радости, Клеон позвал:
– Галл!
Никто не откликнулся.
– Галл… – упавшим голосом повторил Клеон, протягивая руку к тому месту, где перед этим лежал его новый друг.
Никого!..
Галл исчез?… В первую минуту Клеон почувствовал себя таким одиноким, словно маленький ребенок, которого отец и мать оставили в глухом лесу. Он заплакал. Лев положил ему на грудь лапу и стал слизывать с его щек соленую влагу. Клеон зарылся лицом в шерсть собаки. «Галл знал меня всего несколько часов. Кто я для него?… Но он был добр ко мне. Он хотел мне помочь, – думал Клеон. – А теперь он бежал, чтобы сражаться с римлянами. А какой от меня толк в бою?… Ведь я закован! Он из жалости не стал меня будить».
Клеон выглянул наружу. На стоянке свертывали палатки, упаковывали товары, ловили и запрягали лошадей и мулов. Люди метались в полной темноте. Со стороны римского лагеря доносились звуки боя: звон мечей, стук щитов, стоны умирающих, ругань, сражающихся и победные крики, но только – чьи?… Кто побеждает – гладиаторы или легионеры?
– Многих не хватает! – воскликнул Аполлодор, останавливаясь возле повозки, под которой лежал Клеон. – Какой убыток!.. Боги, какой убыток!.. Запрягайте!.. – Он наклонился, заглядывая под повозку: – Неужели и мальчишка сбежал?
– Я здесь, – сказал Клеон и сжал челюсти Льва, боясь, как бы он не цапнул шарившую в темноте руку хозяина. – Я спал.
– При таком адском грохоте? – восхитился Аполлодор. – Чудесно! Это признак здоровья. Выползай оттуда. Сейчас запрягут, и мы тронемся в Рим. Вот как тебе повезло: ты увидишь вечный город, не затратив ни одного асса на путешествие.
Я не могу выбраться отсюда, – упрямо сказал Клеон. – Я в цепях.
– Ах, да!.. Освободи ему ноги, Орозий, – приказал Аполлодор, направляясь к следующей повозке, – иначе он будет ползти, как червяк… Ах, какое горе, какое горе!..
Выбираясь из-под повозки, Клеон шепнул:
– Лев, за мной!.. Тихо!
В то время как Кимбр запрягал приведенную с лужайки лошадь, Орозий снял цепь с ног Клеона. В суматохе он не обратил внимания, что и со Льва сняты опутывавшие его ремни. Бросив цепь в повозку, он побежал за поклажей. Клеон поднялся, переступил с ноги на ногу, радуясь, что они свободны. Из темноты до него донесся голос Аполлодора:
– А может быть, остаться? Похоже, что Клодий одерживает победу.
– Клодий ли? – с оттенком сомнения в голосе ответил его собеседник.
– Если Клодий разобьет гладиаторов, можно будет за бесценок прикупить партию рабов! – мечтательно сказал Аполлодор.
– Вряд ли их будут продавать, – возразил другой. – Я думаю, их, на страх бунтовщикам, казнят.
Часть вторая
Глава 1. В дороге
Надсмотрщики Аполлодора то и дело хлопали бичами, словно гнали не людей, а стадо быков. Позади отряда тарахтели две повозки: в одной ехал работорговец, в другой были сложены припасы и палатка.
Дул жаркий ветер, и люди изнемогали. После полудня внезапно наступило затишье. Из-за Везувия выползла черная туча. На ее фоне резко вычерчивались белая вершина горы и два курчавых облачка, озаренные стоящим в зените солнцем. Туча надвигалась медленно. Аполлодор приказал поднять в повозках верх. Пока Орозий и Кимбр ставили обручи и натягивали на них просмоленную материю, туча закрыла солнце. На землю спустилась желтоватая мгла. С горных склонов ринулся вихрь. Вдруг тучу прорезала молния…
Рабы и надсмотрщики бросились бежать. Аполлодор тронул вожжи и пустил коня легкой рысью вслед за обозом.
Прошла целая минута между огненным зигзагом и первым ударом грома. Гроза была еще далеко.
– Скорей! Скорей!.. Чтобы добраться сухими до ближайшей харчевни, – торопил Аполлодор рабов.
Рабы и так бежали из последних сил, словно состязались на олимпийских играх.[45] В небе все чаще сверкало и грохотало. Хлынул дождь и сразу затопил дорогу. С горы, бушуя и сбивая рабов с ног, неслись потоки воды. Струи дождя были так часты, что казалось – стоит отбежать в сторону, и они скроют тебя, словно завеса. Клеон подумал, что время для побега самое подходящее, и, хоть ему и мешали скованные руки, попытался свернуть в придорожные кусты. Лев, все время бежавший рядом с мальчиком, бросился за ним.
44
Феникс – птица, которая, по египетским сказаниям, сгорала и вновь возрождалась из своего пепла.