– Сто мечей! – воскликнул всадник. – Оружейник в Риме говорил мне, что домоправитель Станиена заказал сто мечей… А нам так нужно оружие! Я сообщу Спартаку то, что ты мне сказал. А ты должен держать со мной связь. Теперь важно знать, когда Хризостом вернется.
В саду неподалеку послышался слабый свист – раз, два и три.
– Это предупреждение, – торопливо сказал кузнец. – О возвращении Хризостома узнаешь у Германика… в кузнице у перевала. Там тебе удобнее появляться, не вызывая подозрений. Тшш… Слышишь? Это опять сумасшедший Луций. Только что я чуть не столкнулся с ним. – Гефест отступил в тень деревьев.
Всадник наклонился к уху лошади, тихо свистнул… и конь помчался прочь от виллы Станиена, прямиком через поляну, к проезжей дороге.
Глава 4 «Лучше бы тебе работать в другом месте»
Этой ночью, как теперь вошло в обычай, Долговязый спал в шалаше, а Клеон сидел у костра, прислушиваясь к голосам ночи; Лев, беспокойно рыская по опушке, обнюхивал почву и рычал, словно почуял врага. Клеон сунул в костер пучок сухих веток, и они запылали, как факел. Мальчик ждал: вот покажется из лесу волк…
Лев со свирепым лаем бросился к дальнему загону. Клеон побежал за ним, освещая путь факелом. Но не успел он еще добежать до загона, как услышал блеяние ягненка и крик старшего пастуха:
– На помощь!.. Он меня заживо сожрет!
– Так это ты воруешь ягнят?! Погоди же!.. Держи его, Лев, пока я приведу Долговязого… Эй, Долговязый!..
Никто не отозвался. Долговязый, очевидно, крепко спал.
– Спятил ты, что ли? – кричал Мардоний. – Сейчас же убери пса! Не то всажу в него нож!
Это испугало Клеона, и он свистнул. Оставив свою жертву, Лев подбежал к хозяину.
Стиснув зубы от боли, Мардоний упал лицом в траву. Клеон снова позвал Долговязого. Старший пастух со стоном поднял голову:
– Дурак!.. Что вообразил! Посвети мне… Не туда!.. На ногу, дурень!
Клеон опустил факел так, чтобы Мардоний мог осмотреть свою ногу.
– Чуть не до кости прокусил! – Старший пастух пошарил рукой по траве: – Нож потерял… Дай свой. Да не бойся ты: я не собираюсь убивать твою собаку. – Он отрезал кусок туники и стал им обвязывать ногу. – Я хотел проверить вас. Теперь вижу, что хорошо стережете. В награду можешь этого ягненка зарезать и вместе со своим псом съесть… А почему ты не спишь? Разве сегодня очередь не Долговязого?
– Моя, – ответил Клеон, не желая выдавать товарища.
– Помоги мне подняться и сесть в седло. Осторожнее!.. Ой, нога!.. Я доложу господину о вашем усердии. Он вознаградит тебя и твоего пса. – Старший пастух тронул поводья и, причитая и охая, исчез в темноте.
Ошеломленный Клеон взял на руки ягненка и пошел к костру. Лев весело бежал впереди, время от времени останавливаясь. Долговязый спал. Костер почти погас. Клеон подбросил в него сухих веток и при свете вспыхнувшего пламени стал осматривать ягненка. Он был невредим. «Зачем же резать здорового? И что это выдумал Мардоний – дать Льву мясо барашка?… Наверное, с перепугу сболтнул. Отец говорил, что нельзя кормить собаку мясом скота, который она стережет».
Он отнес ягненка в загон и, вернувшись к костру, задумался: очень уж подозрительным казалось ему, что Мардоний не бранился и не пробовал обороняться от Льва ножом. А Долговязый уверял, что старший пастух невоздержан на язык и скор на расправу. Неужто нрав Мардония так переменился от страха?… Клеон снова и снова представлял себе сцену возле загона, и непонятная тревога все ближе овладевала им. Рассказать Долговязому или нет?… Вспомнив странную улыбку рыжего пастуха, Клеон решил, что рассказывать не стоит.
На заре он разбудил Долговязого, и они вместе выпустили овец на пастбище.
Клеон проспал почти целый день. Он выбрался из шалаша в предзакатный час. Смутные ночные подозрения при свете солнца показались Клеону нелепостью. Ничего странного нет в том, что старший пастух, проверяя работу на пастбище, похвалил его и Льва за бдительность, хотя сам и пострадал от чрезмерного их усердия.
Захватив подойник, Клеон отправился доить овец. Долговязый, по обыкновению, валялся на траве. Завидя Клеона, он лениво поднялся и также принялся доить. В предвкушении ужина Лев с интересом следил за непрерывными струйками, которые под искусными пальцами пастухов с легким звоном тянулись от вымени овец к подойникам.
Некоторое время пастухи доили молча. Вдруг Долговязый удивленно вскрикнул, указывая на двух приближающихся всадников:
– Смотри-ка: старший с виликом! Чего это они вдвоем к нам?
Ночные подозрения охватили Клеона с новой силой.
– При мне вилик еще ни разу на пастбище не приезжал, – пробормотал Долговязый, поднимаясь.
Подъехав к загонам, всадники спешились. Боясь, что Лев снова нападет на Мардония, Клеон привязал его за шалашом, а чтобы пес не скучал, мальчик поставил ему миску с молоком. Между тем Сильвин и Мардоний, стреножив лошадей, пустили их пастись, а сами подошли к погасшему костру и стали ворошить его палками, что-то отыскивая в золе. Лев рвался с привязи и лаял.
– Спрятал где-нибудь в лесу, – говорил старший пастух. – Впрочем, это можно проверить. Я взял с собой мясо: если пес не станет его есть, значит, сыт. – Он направился к лошади – взять мясо из седельной сумки, но, увидев пастухов, которые несли подойники, остановился.
– А ягненок целехонек! – еще издали крикнул ему Клеон. – Я подумал, что ты не приказал бы его резать, если бы знал это… – Он умолк, заметив свирепый взгляд Мардония.
– Что ты болтаешь? Когда я приказал зарезать ягненка?! Мальчишке, видно, что-то приснилось, – обернулся Мардоний к вилику.
– Как – приснилось? – воскликнул Клеон. – Я говорю об ягненке, которого ты сегодня ночью обронил… когда Лев напал на тебя. Ты приказал, чтобы я зарезал его и съел… чтобы мы вместе со Львом его съели…
– Убил ягненка, негодяй, и теперь невесть что выдумываешь! – закричал Мардоний.
Клеон поставил подойник и, подбежав к вилику, потянул его за тунику:
– Проверь!.. Идем со мной. Проверь – все ягнята и овцы целы.
Мардоний также подбежал к вилику и, оттолкнув Клеона, торопливо заговорил:
– Я позвал тебя, чтобы ты на месте убедился, правда ли то, что донес мне Долговязый.
– Он донес?! – ахнул Клеон. – Пусть Пан поразит его за эту ложь!
Рыжий пастух скривился, но ничего не сказал.
– Да, я приезжал ночью на пастбище, – сыпал словами Мардоний, – но спроси: зачем? Я хотел проверить донесение Долговязого. Он говорил, что сицилиец жарит по ночам ягнят и со своим псом пожирает их. Но я ничего такого не обнаружил, оба пастуха спали. Чтобы наказать их за нерадивость, я взял одного ягненка. А пес погнался за мной, прокусил мне ногу, – Мардоний указал на свою забинтованную голень, – и, когда я от боли выронил ягненка, он стал терзать его…
– Неправда! – закричал Клеон, всплеснув руками.
– Не перебивай, – остановил его Сильвин. – Когда будет надо, я тебя спрошу… Хочешь еще что-нибудь рассказать, Мардоний?
– Я все сказал, – ответил старший пастух.
Вилик опустился на траву.
– Давайте-ка сядем. Что там у вас?… Молоко? Найдутся, верно, и лепешки и сыр?… Тащите все сюда… Сколько у тебя овец и ягнят, Долговязый? – как бы невзначай спросил он, в то время как рыжий пастух принес из шалаша корзину с лепешками, а Клеон, разостлав на земле холст, ставил на него кружки.
Долговязый, не подумав, назвал цифру, которую каждое утро слышал от Клеона… и, виновато взглянув на Мардония, пригнулся, будто ожидая удара. Вилик, казалось, ничего не заметил.