По тому, как уверенно кормчий и гребцы вели лодку к «его» бухточке, Клеон понял, что они здесь не впервые. Так вот кто разжигал костер в пещере!.. Как не подумал он о пиратах! Пока не поздно, надо спасаться. Не для того бежал он от Дракила, чтобы его продали, словно какого-нибудь мула.
– Тихо! За мной! – вполголоса приказал он Льву, скатываясь с камня и вынимая нож из складок хитона.
Пригибаясь, Клеон побежал к скалам. Лев сделал было несколько шагов за ним… Но лодка врезалась носом в песок, и Лев остановился в нерешительности. Привычка к послушанию влекла его за хозяином, любовь к нему и желание защитить от опасности удерживали на месте. Что Кдеону угрожала опасность, Лев понял по поведению мальчика. Не смея лаять (хозяин приказал ему: «Тихо!»), Лев стоял неподвижно. Только вздернутая губа да оскаленные клыки выдавали его волнение. Клеон тихо свистнул, призывая Льва, и остановился, притаившись за камнем, недалеко от входа в пещеру. Здесь он считал себя в безопасности, ему казалось, что пираты его не приметили. Ну, а если они пойдут к пещере, он всегда успеет скрыться. Лев, неохотно повинуясь призыву, пошел к мальчику.
Гребцы выпрыгнули из лодки и вытащили ее на берег. Лев снова остановился и зарычал. На этот раз Клеон не решился позвать его. Замерев от страха, мальчик шепотом призывал на помощь великого Пана,[8] моля его навести ужас на всех пиратов и заставить их бежать от берегов Сицилии.
И спаси моего Льва! Спаси Льва!.. О, покровитель стад и лесов, спаси моего Льва!
Люди копошились у лодки, не обращая внимания на собаку, и Клеон подумал, что Пан услышал его мольбу и сделал Льва невидимым. Мальчик расположился за камнем поудобнее и стал наблюдать. Ему было непонятно, зачем эти мореходы приплыли в «его» бухту, а не отправились в удобную гавань неподалеку расположенной Катаны. Ведь и там все перепугались бы пиратов и никто не посмел бы им сопротивляться.
Распоряжался всем худой старик в пестрой одежде, набранной как будто во всех концах мира: туника с узкими пурпуровыми полосами, как у римского всадника; остроконечная шапка – как у фригийцев, что заходили порой на кораблях из Малой Азии в Катану; тощие икры стянуты ремнями греческих сандалий, а талия перетянута поясом, затканным золотом и пурпуром. Таких роскошных поясов Клеон никогда не видывал и решил, что худой старик, должно быть, главный пират.
По приказанию этого «архипирата» гребцы вытащили из лодки – что-то напоминающее большую, обернутую плащом рыбу.
– Несите красотку в пещеру, – старик указывал пальцем на тропинку, возле которой притаился Клеон.
Мальчик замер: сейчас они направятся сюда и обнаружат его!
– Пан!.. Укрой и меня! – взмолился Клеон. – Ты же бог пастухов!
Но тут он вспомнил, как немилостивы были боги к его овцам… Нет, только быстрота ног может спасти его от плена. И, прячась меж камней и кустов козьей лозы, мальчик стал карабкаться в гору.
– А того мальчишку уберите, нам не нужны свидетели! – услышал он за собой повелительный голос старика.
Вслед за этим раздался крик. Клеон оглянулся и застыл на месте.
Два пирата несли к пещере молодую женщину с завязанным ртом, спеленатую, словно тюк, по рукам и ногам длинными полосами материи. А третий, воя от боли, катался по песку, стараясь освободиться от вцепившегося в его плечо Льва. А «главный» пират, глядя на него, хохотал, держась за живот, но, заметив, что тот вытащил нож, топнул ногой:
– Попробуй только испортить ему шкуру, и, клянусь Геркулесом,[9] вместо этой лодки угодишь прямо в ладью Харона![10] Дерись честно, как он, – когтями и зубами… Не будь я Гликон, если этот пес не придется по вкусу нашему Церулею… Эй, Приск, покажи-ка свое искусство, – обернулся он к одному из следивших за борьбой матросов: – сними того мальчишку живьем. Ручаюсь, он сумеет укротить этого зверя.
Пират, которого он назвал Приском, размотал перекинутый через плечо аркан, и, прежде чем Клеон успел понять, какая опасность ему грозит, аркан обвился вокруг его тела, и мальчик покатился вниз.
Глава 3. Корабль пиратов
После недолгой борьбы Клеона и Льва связали и бросили на дно лодки. Пленница, которую пираты привезли, осталась в пещере под присмотром двух разбойников. Остальные уселись в лодку и, увозя с собой новую добычу, стали грести к миопароне.
Клеон лежал, прижавшись головой к морде Льва, которая была туго стянута ремнем. Закрыв глаза, чтобы не выдать пиратам своего отчаяния, мальчик прислушивался к их болтовне. Из слов старика он понял, что пленница, оставленная на берегу, – знатная римлянка, за которую они надеются получить большой выкуп. «А что будет с нами? – думал Клеон. – Я бедняк, это сразу видно… Выкуп за меня им не получить. Повезут, наверное, они нас на Делос. Говорят, на рынках этого проклятого острова каждый день продают в рабство тысячи свободных людей… Что теперь делать?» Клеон открыл глаза: даже неба не видно – одни ноги гребцов, он зажат ими справа и слева.
Мерно скрипели уключины. Весла почти неслышно опускались в воду. Клеон чувствовал, что с каждым их взмахом дальше становился родной дом и все, что было с ним связано, и сердце у него защемило при воспоминании о свежей росе на заре, когда из-за скал пробивались первые золотистые лучи солнца и он с отцом уходил на виноградник подвязывать лозы, а Пассион с девочками выгонял овец из хлева…
Вдруг он заметил, что мускулы на ногах гребцов обмякли. Скрип уключин утих. Лодка остановилась.
– Эй там!.. На миопароне!.. – крикнул кто-то над головой Клеона. – Давай лестницу! Заснули, что ли?
Гребцы начали подниматься на ноги, и лодка закачалась. Клеон увидел возвышающийся над ним, как стена, борт миопароны и наверху, в самом небе, огненно-рыжие кудри и бороду какого-то мужчины.
– Э, да у тебя улов? – воскликнул рыжий.
– Привез в подарок тебе, о Церулей, пса. Настоящий лев… Ого! Смотри, как умен: понял! Понял, что о нем говорят: ишь, уши навострил!.. Чуть не загрыз Гану, да и Приску здорово досталось. Мы едва не подохли от смеха… Прикажи спустить крюки. Развязать этих двух невозможно: пес, того и гляди, вцепится кому-нибудь в глотку, а мальчишка кусается и царапается, словно бешеная кошка.
С миопароны спустили канат с железным крюком на конце. Клеона и Льва втащили на палубу, точно тюки товара. Гликон и матросы взошли на корабль по веревочной лестнице. Лодку привязали за кормой.
Церулей приказал кормчему повернуть корабль на север. Матросы подтянули канаты, парус вздулся, кормчий опустил кормило, и миопарона понеслась вперед. Под палубой послышалось несколько четких ударов. Это гортатор, распоряжавшийся рабами-гребцами, подал сигнал, и прикованные к скамье гребцы подняли весла и запели. В такт песне двенадцать пар длинных весел взлетали и опускались в воду с обоих боков миопароны так дружно, что казалось, будто она взмахивает двумя огромными крыльями.
Миопарона и впрямь напоминала какое-то крылатое чудовище: из воды высовывался острый металлический клюв, чтобы этим тараном пробивать суда противников при столкновениях; над ним была искусно вырезана голова Медузы[11] со спутанным клубком змей вместо волос; слева и справа, словно глазницы, зияли отверстия для якорных канатов; а за ними, как два уха, торчали перекладины, подпертые снизу бревнами, – во время боя они ослабляли удары, наносимые вражеским кораблем, а на стоянках к ним прикрепляли якоря.
Убедившись, что кормчий правильно ведет корабль, Церулей расправил плечи под кольчугой, которую не снимал даже в самые жаркие дни, и пошел поглядеть на пленников.
Клеона и Льва бросили на палубе, не заботясь о том, удобно ли им лежать. Толстый круг свернутого каната подпирал поясницу мальчика. Лев с усилием подтянулся к хозяину и ткнулся носом в подошву из бычьей кожи.
8
Пан – в греческой мифологии бог лесов и полей, повелитель зверей, хранитель стад; разгневанный, насылал непреодолимый страх на людей; отсюда выражение – «панический страх».
9
Геракл (в Древней Греции), Геркулес (в Древнем Риме) – герой многочисленных мифов, олицетворение всех положительных качеств мужчины: храбрости, великодушия, силы и красоты.
11
Медуза – мифическое чудовище, самая ужасная из трех сестер Горгон, взгляд которой превращал человека в камень.