Очевидно, Спурий подумал о том же. По рядам передали его приказ: «Ложись!»
Люди и лошади опустились в густую траву. Прошло несколько минут, и на опушке показался конный отряд. Люди Спурия, казалось, перестали дышать. Три или четыре турмы[108]римлян ехали не таясь, переговариваясь и пересмеиваясь. Впереди, указывая путь, скакал на великолепном коне Луций.
Один из декурионов[109] воскликнул:
– Мы уж достаточно отдалились от их лагеря! Я думаю, нам следует выехать на дорогу. Там удобнее сражаться и меньше опасности разминуться с ними.
– Да, поддержал его другой, – я сам боюсь, как бы рабы не ушли от нас.
– Уверяю тебя, они еще грабят виллу, – возразил Луций. – Проехав через сад, мы их захватим врасплох. Но, если ты боишься, что они ускользнут, пошли одну турму для засады на дорогу. Этого вполне достаточно, чтобы перебить шайку пьяных мошенников. Ручаюсь, они перепились нашим вином!
«Вдруг какой-нибудь из наших коней заржет? – встревожился Клеон. – Лошади приветствуют друг друга, не разбирая врагов и друзей».
Опасность нависла над головами лежавших в траве рабов: всадники остановились в нескольких шагах от них. Они разделились на два отряда, и меньший, под командой одного из декурионов, поскакал к дороге.
– Едем скорее! – торопил оставшихся Луций. – Глядите, какое зарево! Едем, пока эти пьяницы не сожгли виллу…
Рабы лежали притаясь, пока не смолк топот последнего коня. Александр поднялся первым и внимательно огляделся:
– Все спокойно.
– Ну, мальчуган, – сказал Спурий, вскакивая на ноги, – беги теперь домой. Тут уж мы доберемся сами.
Обняв сына вилика, Фабия шепнула ему на ухо:
– Не огорчайся! Я расскажу Спартаку, какой ты ловкий проводник.
Александр стоял опустив руки, словно на него надели оковы. Как только Фабия разомкнула объятия, он отбежал к сицилийцу:
– Как я завидую тебе! – И он сжал руку Клеона. – А я должен вернуться…
– С какой радостью я был бы сейчас со своим отцом! – вздохнул Клеон. – Прощай! Может быть, мы с тобой никогда уж больше не встретимся… – Клеон поцеловал Александра и поспешил за Фабией.
Александр печально смотрел вслед уходящему отряду, пока не исчез из виду последний всадник. Вот уж замер и стук копыт вдали… Александр вздохнул: только что он был окружен людьми, целый отряд прислушивался к каждому его слову, а теперь… А теперь Александр почувствовал себя таким маленьким и одиноким. И ему стало очень неуютно на большой поляне под звездным шатром неба. Александр повернулся и побежал домой: его могут хватиться каждую минуту. Он вспомнил последние слова отца и ускорил бег… И вдруг остановился: «Забыл рассказать Клеону, что Лев жив!..» Он оглянулся: отряд уже не догнать. «Это боги со зла на Клеона так подстроили, – подумал он. – Ну ничего: я покажусь дома – пусть Луций меня увидит. А днем проберусь в лагерь к Клеону».
Известными только ему потайными тропинками бежал Александр, чтобы опередить Луция и всадников: он боялся, что, обнаружив его отсутствие, сразу начнут пытать отца, мать и сестер, требуя признания, не убежал ли он к Спартаку. В саду он слышал топот коней и тихий говор. Александр побежал еще быстрее.
Александр, задыхаясь, вбежал во двор за несколько минут до появления всадников на вилле.
Первое, что он увидел, – пылающий помост и возле него громко плачущих и рвущих на себе волосы женщин. Всех убитых сжигали на одном костре. Пламя взвивалось вверх, окрашивая небо в розовый цвет.
Бегло осмотрев дом сенатора и не найдя в нем никого, кроме связанного Станиена, всадники, оставив Луция с отцом, снова вскочили на коней и, уже не таясь, помчались туда, где пылало зарево. Почти вслед за Александром ворвались они в проходы между сараями и, пораженные зрелищем похорон, осадили коней.
Глава 10. Встреча с вождем
Распрощавшись с Александром, Фабия подъехала к Спурию. Чуть прихрамывая, Клеон шел у ее стремени.
– «Огню и мечу»!.. «Пьяная шайка»! – горько сказала Фабия, поравнявшись со Спурием. – Ты слышал, что сказал этот неблагодарный?… Пока мы спасали хлеб Станиенов, они нас предали. Как низко пали римляне! А еще Луция считают в Риме одним из благороднейших людей!
– Ха! – пожал плечами Спурий. – Все они притворяются благородными, а как дело дойдет до шкуры, тут сразу все благородство с них слетает. Глупо из-за этого огорчаться… Ну, друзья, – обернулся он к пешим рабам Станиена, – ускорьте шаг. Лагерь близко.
– У тебя болит нога! – спохватилась Фабия, заметив у своего стремени Клеона. – Садись! – Она приостановила коня, и мальчик снова уселся позади нее.
– Я хотел спросить у тебя, госпожа, чего добиваются гладиаторы? Когда они победят римлян, они сами станут править Республикой, да?… Они уничтожат рабство?… А что еще они сделают?… Чего хотят они?
– Трудно сказать, – покачала головой Фабия. – У каждого свои желания… Но Спартак стремится к одному: вывести рабов из Италии, чтобы каждый мог вернуться к себе на родину.
– К себе на родину? – переспросил Клеон. – Но зачем же тогда Рим губит свои легионы и разоряет поля хлебопашцев? Я бы дал вам спокойно уйти.
– Просто решаешь дело! – усмехнулась Фабия. – А если другие рабы тоже вооружатся и потребуют свободы?… Что тогда будут делать все эти почтенные Станиены, Помпонии и прочие, которые не привыкли трудиться? Все полетит кувырком. Хотела бы я на это посмотреть!
– Госпожа, мы заблудились! – вскрикнул Клеон. – Впереди римский лагерь!
– Это наш лагерь, – успокоила его Фабия. – Мы научились окапываться не хуже прославленного Помпея.[110]
Двое часовых преградили им дорогу копьями:
– Кто идет?
– Свобода и братство, – ответил Спурий.
Часовые расступились.
Клеон с изумлением глядел вокруг: это был точь-в-точь такой лагерь, какой он видел весной у Везувия, и его так же окружал ров, а за ним темнел высокий вал с бойницами и воротами. На принципиуме горел костер, освещая знамена, украшенные вместо орлов колпаками, какие надевали на рабов, отпуская их на волю.
– Мы привели пополнение! – крикнула Фабия.
Раздвинулись полы палатки, и к отряду вышел высокий воин. Он взял из костра горящую ветку и поднял ее над головой. Блики света заиграли в светлых кудрях и в завитках его бороды, осветили широкие плечи и словно вылитые из бронзы мышцы рук и груди.
– Это Спартак, – шепнула Фабия Клеону.
Рабы Станиена глядели на вождя во все глаза.
– Вы словно с костра сошли! – воскликнул Спартак, рассматривая закопченные лица людей и обгоревшие лохмотья их одежды.
Кузнец поднял над головой меч:
– Зато почти все вооружены!
И все, у кого были мечи, подняли их вверх.
– Это хорошо! – улыбнулся Спартак. – Добывать оружие нам нелегко. Но, видно, вы побывали в бою и огне. Идите теперь отдыхайте. Спурий укажет вам палатки… А ты, – обратился он к Фабии, – останься и расскажи, как прошел твой торг с сенатором.
– Слава в веках Спартаку! – воскликнул Гефест.
– Слава!.. Слава!.. – подхватили бывшие рабы Станиена.
Клеон нехотя последовал за ними, все время оглядываясь на Фабию и Спартака.
– Ноги этого мальчика повернуты в одну сторону, а голова в другую, – засмеялся Спартак. – Уж не тот ли мальчик, о котором ты мне говорила и которого хотела спасти от наказания?
– Да.
– Поди сюда, – позвал Клеона Спартак.
Клеон вмиг очутился возле него. Спартак положил руку на плечо мальчика и так внимательно посмотрел ему в глаза, что Клеону показалось, будто вождь прочел все его мысли. И, видно, Спартаку понравилось, о чем думал в эту минуту Клеон, потому что он ласково усмехнулся и, толкнув мальчика к преториуму, сказал:
– Иди спать в мою палатку.