— Татуэ, — обратился Марион к другу. — Совсем недавно ты уже спас нас…
— Вы правы, черт побери, я сделал все, что мог.
— Не хотел бы ты еще раз продемонстрировать свою силу?
— Конечно! Пустячное дело!.. Пушка легка, как игрушка, всего двенадцать сотен…
— Благодарю! Я рассчитывал на это. Вилл, зарядите поскорее, пожалуйста.
Боцман прочистил жерло, заменил какие-то детали и вставил снаряд.
— Готово, капитан!
— Отлично, будете стрелять по моей команде.
Огонь на палубе продолжал бушевать, доски дымили, как труба парохода во время плавания. Матросы с минуту на минуту ждали взрыва, но не покидали парусника.
Силач взгромоздил пушку на спину и встал на колени, подперев подбородок руками.
— Боцман, прицельтесь! — кричал капитан. — Возьмите ниже!
— Приподнимитесь немного и опустите плечи, — сказал Вилл человеку-пушке. — Так?
— Отлично! — одобрил капитан. — Открыть крышку люка!
Люк тут же открыли, и из него вырвался столб пламени.
— Держись, Татуэ, — подбодрил Марион друга.
— Я не боюсь, все нормально, — ответил тот.
— Вилл, огонь!
Снаряд попал прямехонько в открытый люк. Глухо, как выхлоп газа из трубы, прозвучал выстрел. Сначала показалось, что отверстие образовалось чуть выше ватерлинии[158], но через некоторое время сомнения рассеялись — вода начала заполнять трюмы. Послышалось бульканье и шипение, характерные для борьбы огня с водой.
Как и в первый раз, Татуэ не шелохнулся. Дерзкая, почти безнадежная попытка спасти шхуну удалась.
— Повторить? — спокойно спросил силач.
— Нет, дружище, этого достаточно. Благодарю!
Тогда геркулес, ласково поглаживая орудие, произнес:
— Отдыхай пока, пушка-подружка!.. Эх, если бы здесь был наш маленький герой, бедный Тотор…
— Мы найдем его! — уверенно ответил капитан.
Несмотря на бесконечную боль в сердце, он бдительно следил за всем происходящим на корабле. Отважный моряк не имел права, да и времени, думать о своих личных бедах, ведь он нес ответственность за подчиненных ему матросов. Позднее он непременно займется своими проблемами.
В это время несколько лодок собрались вокруг парусника. Пираты опять воинственно кричали, угрожали и потрясали оружием. Матросам пришлось сделать по ним несколько выстрелов, чтобы хоть как-то охладить пыл бандитов.
На борту, однако, борьба двух стихий заканчивалась в пользу воды, которая превращала черный дым в белый пар. Корабль постепенно погружался, становясь из факела головешкой. С помощью парусов капитану удалось направить шхуну как можно ближе к топи.
Вскоре пожар на «Лиззи» совсем утих, и судно зависло в тине на небольшой глубине.
— Ура! Спасены! Ура капитану! — ликовала команда.
Конечно, с огнем экипаж справился. Но что теперь делать с двумястами пятьюдесятью тоннами воды в трюмах? Малейший порыв ветра в любую минуту мог завалить судно. Сначала необходимо заделать огромную пробоину. К счастью, скафандры находились под полуютом[159]. Марион тут же распорядился достать их и приступить к работе.
Увидев, что белые справились с огнем, пираты подплывали все ближе к шхуне. Вид монстра в металлической каске с огромными стеклянными глазами произвел на них очень сильное впечатление. А уж когда странное существо стало погружаться в воду по маленькой веревочной лестнице, бандитская флотилия бросилась врассыпную. Малайцы в страхе схватились за весла, стараясь отплыть как можно дальше от неизвестного хищника.
Через некоторое время плотник в скафандре вынырнул. Изумленные пираты наблюдали за ним издалека, не осмеливаясь приблизиться.
Теперь морякам предстояло наладить насосы и выкачать воду, заполнившую корабль. Работа не столько трудная, сколько утомительная и долгая. Прежде чем приступить, капитан предпринял все меры предосторожности на случай возможного возвращения противника. Пушки поставили на лафеты и зарядили. Все действовавшее оружие обтерли и подготовили к стрельбе. Экипаж, умиравший от усталости, смог наконец воспользоваться долгожданной передышкой, доставшейся столь дорогой ценой.
До сих пор Марион не позволял себе думать о сыне и дочери. Но тем сильнее горе вновь навалилось на него. Татуэ не оставлял друга ни на минуту, стараясь предугадать желания. Капитан не жаловался, а лишь размышлял про себя: «Что делать?» Ужасный ответ напрашивался сам собой.
158
Ватерлиния — черта вдоль борта судна, показывающая предельную осадку судна, имеющего полную нагрузку.