— Мое почтение, — хрипловатый голос домового был как всегда деловит.
— Доброй ночи, уважаемый Хебер, — вежливо поздоровалась Сильвия. — Как ваше здоровье?
— Кхе-кхе, — откашлялся домовой. — Жив — здоров, чего и тебе желаю, уважаемая Сильвия. Только вот погорячилась ты, на домовых-то грехи своей кошатины списывать. Она это, она, безобразие хвостатое.
Сам дурак! Подумаешь, оскорбленная невинность.
— Вы простите меня, дядя Хебер, — повинилась моя недотепа. — Знаю, что ни вы и никто из достопочтенных домовых так не поступит, да и приведения тоже, они добродушные. А вот Марси моя — та еще штучка, но не могла же я ее отдать Поллин на растерзание.
— Поллинка эта, та еще стерва, заслужила, потому не выдам я твою хвостатую, — смилостивился домовой. — И тебя, так и быть прощаю. — дядька Хебер помолчал. — Кстати, слыхал я намедни, что у вас молоко есть…
— Конечно, конечно, дядя Хебер, проходите, — засуетилась моя разорительница.
Что? Мое молоко?! Не отдам!!! Я встала перед холодильным шкафом, выгнула спину и зашипела. Ходят тут всякие, а я потом впроголодь оставайся? Не дам и все тут! Сильвия подошла к шкафу, отодвинула меня ногой и достала молоко. Нет, ну что ты с ней будешь делать? Я возмущенно заходила у нее под ногами, всем своим видом показывая, что я не одобряю подобного расточительства, но моя дуреха никакого внимания на меня не обратила. Налила домовому молока, подогрела на горелке и подала на стол, не забыв добавить плюшку с маком. Домовой крякнул и устроился на табурете, увеличиваясь в размере, теперь из человека-кабачка он стал размером с пятилетнего ребенка, и над столом появилась его голова и загребущие ручки. Я запрыгнула на стол, собираясь отнять свое молоко, но противный бородач сковал меня заклинанием оледенения, и я застыла чучелом, имея возможность только злобно вращать глазами.
— Сама разморозишь, — деловито сказал домовой Сильвии.
Ну, все, мое дело дрянь. Или спалит, или взорвет, или прахом осыплюсь. Что за жизнь-то такая-а?! Я жалостливо посмотрела на домового, но он только издевательски показал язык. Ну, погоди, старый хрыч, будешь сам мышей ловить! Не цените Марси, Марси к вам хвостом повернется. Тоже мне, хранители, вот и храните. Глаза б мои вас всех не видели.
Домовой насытился, спрыгнул с табурета, утирая рот рукавом. Деревня, пф-ф. Затем снова уменьшился и забрался на потолок.
— Прощевай, хозяюшка, — сказал он. — Будет у тебя дом полная чаша и еще два блюдечка.
— Вот спасибо, дядя Хебер, — поклонилась ему Сильвия. — И вам хозяйства ладного, да мороки поменьше.
Домовой снова довольно крякнул и исчез, а я осталась наедине со своей магичкой криворукой, упаси меня кошачьи боги от ее стараний. Меж тем, Сильвия закатала рукава, и я возвела глаза к потолку, обещая всем богам стать примерной кошкой, только пусть ОНА НЕ МАГИЧИТ!!! Моя недоучка подмигнула мне и начала плести заклинание. Да ты бы хоть в книгу заглянула! Не надо, пожалуйста! Губы Сильвии перестали шевелиться, она выкинула руку вперед, я зажмурилась, за моей спиной что-то загремело.
— Вот, демоны, холодильный шкаф погнула, — выругалась себе под нос моя недоучка. — Ладно, еще раз.
Нет, нет, нет! Я буду хорошей, честно-честно. Я больше не буду воровать, я переловлю всех мышей, я буду доброй и покладистой, даже кошаку сосиску дам… когда-нибудь, только пусть она ничего не делает!!! Рука недотепы вскинулась, я в душе заорала и… ничего не произошло, ровно минуту. Потом стол заскрипел, закачался и осыпался трухой. Я упала на пол, жалобно звякнув. Сильвия некоторое время досадливо смотрела на меня, будто это я во всем виновата, затем подняла меня и потащила в комнату.
— Ладно, Марси, придется тебе потерпеть до завтра. Утром придет Нарв, и тебя разморозит. Я что-то со сна никак не соберусь с мыслями.
Ага, со сна. Да когда ты вообще с ними собиралась? Уф, я выжила, выжила! Да, да, ДА!!! Если бы я могла двигаться, я бы сейчас упала в обморок от обилия чувств, но двигаться могли только мои глаза, потому пришлось просто зажмуриться от нахлынувших на меня эмоций. Сильвия завалилась в постель, сунула меня подмышку и тут же вырубилась, забыв выключить свет — большой белый шар под потолком. Потом явился вредный домовой, ехидно посмотрел на меня, прошел на кухню, замел труху, выпрями дверцу холодильного шкафа, подул на белый шар и исчез, не забыв противно похихикать. У-у-у, зараза бородатая. А я осталась мучиться в объятьях моей недотепы. А среди ночи, когда мне удалось задремать, она перевернулась, и я полетела на пол, где и пролежала, пока не явился Хебер и не толкнул ее в плечо.