Восемнадцать человек, четверо из которых были в английских красных мундирах, собрали по пути сюда на дороге немало недоуменных взглядов праздных британских зевак, на лицах которых так и застыло выражение безнадежного тупого идиотизма. Теперь можно было сильно не спешить, нижний край солнечного диска едва коснулся линии горизонта, и разыграть предстоящую операцию как по нотам. В городке, производящем на первый взгляд унылое впечатление (какая-то жалкая сотня домов, плюс лачуги и хозяйственные постройки) отряд рассредоточился и постарался не привлекать к себе внимания.
Вначале, вперед к форту, по улицам, покрытым толстым слоем пыли, следуя среди одно и двух этажных дощатых домов, разминая уставшие члены, продвигались четверо "британцев" в красных куртках, на вид безоружных, за ними в отдалении тремя различными группами двигалась дюжина штурмовиков в гражданском, вооруженных ружьями. Все присутствующие были умелые бойцы для формирующихся сил специального назначения и секретных операций. Двое коноводов должны были пристроить более трех десятков усталых лошадей, роняющих на землю клочья белой пены, здесь же в городке, у своих дальних родственников и знакомых из буров. Принять участия в штурме британского форта они уже явно не успевали.
Развязка неумолимо приближалась. Несомненно, именно здесь и сейчас решиться судьба Ледисмита (а может и всего похода в целом) – причем решат ее обман, предательство, глупое безрассудство, настоящее безумие и самое идиотское мужество, превосходящее всякое воображение. А главным образом, конечно же, удача и слепой случай.
А вот и не столь старое здание форта, в дверях на входе стоял часовой в пыльном и засаленном красном мундире, с винтовкой в руках, и с наивным любопытством смотрел на приближающихся "коллег". Он был искренне убежден, что здесь он находится в такой же безопасности, как в казармах Конной гвардии в Лондоне. День клонился к вечеру, и скоро уже темные африканские сумерки опустятся на город. Командир форта, поручик Питт Николсон, беспутный малый и весельчак, искренне считал, что пусть какой-нибудь другой идиот тянет его лямку начальника, пока он будет развлекаться, так как все вокруг обязаны пресмыкаться перед ним. Он офицер и должен жить с удобствами!
Себя он относил к людям высококультурным и образованным, но только потому, что хотя и не любил читать, но в отличии от других невежественных английских колониальных офицеров, хотя бы умел не держать открытую книгу верх ногами, и не выдирал оттуда страницы, всякий раз как ему приспичит закурить трубку или сигару. Здесь, в африканской глуши, он с нетерпением ожидал смерти одного из своих английских родственников, который уже слишком зажился на этом свете, чтобы получить свою долю наследства и затем с толком распорядиться полученными деньгами, пустив их на всевозможные удовольствия. Пока же скрасить тусклые будни службы этому бравому офицеру помогала любовница, из простонародья, которая бегала ему за джином в трактир и была широко известна во всех городских кварталах.
Этот доблестный воин уже давно покинул расположение части и отбыл на свою городскую квартиру, которую он снимал у одного местного богатого скототорговца, с которым его объединяла любовь к карточным играм, любимыми обоими до настоящей страсти. Эти достойные джентльмены организовали в Ледисмите местное отделение "Уайтс" (старейший клуб в Лондоне).
Частенько им компанию в этом почтенном занятии (а также в накачивании бренди до состояния риз, с последующим впадением в спячку) составлял и городской пастор англиканской протестантской церкви отец Фадлстоун. Этот святой отец, старый греховодник, был несколько легкомысленен и принадлежал к тому славному племени английских пасторов, что так любят всякий спорт, охоту, скачки и хорошие спиртные напитки. Также он являлся почетным членом Английского общества трезвости, основанного еще в 1847 году. Впрочем, пастор до сих пор считался одним из лучших в округе рыболовов, хотя и имел такой вид, как будто только что восстал из мертвых.
Незадолго перед уходом чернокожий слуга мистера Кремпа (так звали скототорговца, обладающего грацией слона) передал поручику записку следующего содержания: "Закололи пестрого поросенка, грудинку посолили- свиной пудинг и окорока подадут к обеду. Пастор известил, что обязательно сегодня вечером будет". Простота и милая сельская чистота нравов в городе свидетельствовали о том, что большинство горожан до сих пор отдавали преимущество прелестям деревенской жизни перед городской. Счастливая и мирная Аркадия, да и только.