Что то ты хозяин мягко стелишь, не пришлось бы нам потом жестко спать — заметил Сиротка.
Можно подумать сейчас Вас в Турции калачами медовыми закармливают, там и сейчас несладко, а будет еще хуже. Россия будет постоянно наступать и турок бить, как и до этого делала, а турки будут на Вас отыгрываться. Так что придется Вам, так и так уезжать, только условий таких уже никто больше не предложит. Придется Вам все бросать и переселяться на новое место, где Вас никто не ждет. Земля уже почти везде вся поделена, пришлых нигде особо не жалуют, а в России, к Вам отношение будет хуже, чем к пришлым иноземцам. Открою Вам свои карты, как Вы уже догадались я никакой не поляк, не Кшиштоф, по-польски ничего не разумею, а природный русский из казаков. Зовут меня Александр, а фамилия Квасов. А что речь моя не совсем такая, как Вам привычна, так давно из Руси мы вышли. Еще мои предки, при царе Иване Грозном, сопровождали русское посольство в Данию, которая была нашим союзником в Ливонской войне. Не знаю, что там на самом деле приключилось, только узнали несколько посольских казаков, что на них поклеп царю возвели, и лучше им обратно домой не возвращаться. Пожаловались царю купцы, что эти казаки своей ватагой на Волге, когда-то их караван стругов разграбили. А царь Грозный был в гневе страшен, мог приказать или казнить, или пытать люто. Так казаки, там, в Дании, и остались, в жены брали русских из Литовских земель, потом мои дед с бабкой оказались в Голландии, ну, а я в Южную Африку попал. Осмотрелся я вокруг- вижу земля очень богатая и захотелось мне что бы здесь русские люди вольно жили, без всяких царей и попов — никонианцев, что всем вокруг указывают, как им правильно верить надо. Вот и Вас стал заманивать, а Вы упираетесь, как теленок неразумный, которого к мамке ведут- минут пять убеждал я своих гостей.
Что то не больно похож ты на казака, по посадке на коне сразу видно, сидишь как кобель на плетне- осторожно сказал Сиротка.
Так все по пословице, дед был казак, отец сын казачий, а я хвост собачий- сказал я.
Все весело рассмеялись, и я продолжил:
Много врать не буду, на богатую землю много желающих найдется: и черные, и буры и британцы. Но оно того стоит за нее побороться, если удастся нам здесь укорениться, то наши потомки об этом не пожалеют. Чем смогу, помогу, но и самим Вам зевать не придется, так что милости прошу, к нашему шалашу.
Кажется, убедил, будут организовывать переселение. Пока сказал им посылать мне только молодых и здоровых парней, остальные пусть хозяйство распродают и потихоньку переселяются. Через полтора года вступит в строй Суэцкий канал, так что добираться сюда будет просто. А пока же путь Стамбул-Александрия-Каир-Суэц-Аден-Кейптаун. Суэц — Аден конечно пока отрезок плохой, но большими группами боятся не чего, в остальном проблем нет. Едут либо палубными пассажирами на пароходах, или в поездах, жаль только пересадок много. Я оформил вексель на свой банк в Кейптауне на тысячу фунтов и выдал его Сиротке, это им на обратный путь и на дорогу для первой партии в сто переселенцев.
Дал провожатых и проводил и этих гостей, их проводят до Три Систерс, а там уже они сами купят билеты на омнибус и доедут до Кейптауна. Оттуда поедут на попутном корабле в Европу. А там уже поедут на поездах до Будапешта, а оттуда уже и доберутся домой, можно им отплыть вниз на речном пароходике по Дунаю.
ГЛАВА 22.
И опять потянулись тоскливые трудовые будни. Я был временно не выездной, поэтому сидел в Кимберли, которому, все же присвоил официальное название Александрштат, и старался вникнуть во все дела. В процесс алмазодобычи, в строительство домов для новоприбывших, ездил смотреть, как продвигается прокладка очередного участка водопровода. Беседовал с моим инженером Герхардом, рассказал ему, что я знал о кимберлите и организации его добычи и "отстаивания". Нужны охраняемые большие площади. Герхард с интересом смотрел на меня, этому его нигде не учили. Но пока до этого еще далековато, наш холм срыт только более чем на две трети. Наняли еще около сотни чернокожих, готтентотов и кафров. От готтентотов я узнал, что резня, у них в Грикваленде в самом разгаре и бегущие к ним британские старатели, не улучшают положения. Пока же я развлекался, пытаясь поймать Ганса на чем-нибудь горячем, пытался купить компрометирующую его информацию у его помощников, напрашивался на его операции, что бы понять всю его "кухню" изнутри. Ганс понимал, что проходит проверку, и немного нервничал. И правильно подумай, что в случае чего, суда над тобой не будет, отдам в руки чернокожих, а они такие затейники, что сам все отдашь, и все расскажешь, что знаешь. Но это так, шутка, в которой малюсенькая доля правды. Я своим людям доверяю, но их периодически проверяю. На Востоке говорят еще лучше: "Мудрый сын — не доверяет и матери". Иногда, до меня доходили вести с нашего южного и западного фронтов. На юге все было прекрасно, к нам пока никто не лез, кроме заблудившихся одиночек, и чужие караваны тоже там не ходили. Мои "партизаны" всех уже отучили от этого, создали свои "опустошенные земли", словно матабеле на севере. Так иногда, какие-то наивные люди, наверное, новички в наших краях, пытались изредка провести караван "на авось", но такие наивные быстро заканчивали свою жизнь в придорожных канавах. На западе положение было более сложное, слишком много там скопилось старателей, и слишком малочисленные силы им противостояли у меня. Но и там было видно, что медленно и постепенно мы побеждаем. Мои снайперы и другие бойцы уничтожали много британцев, кроме того, их косили болезни, поэтому новоприбывшие искатели алмазов не могли восполнить английские потери. Британцы не могли пока ничего придумать, как противодействовать снайперскому огню. Они организовались и пустили в охрану конные патрули, но эти патрули в свою очередь были прекрасными мишенями, а если кому и удавалось уйти и привести вооруженный отряд, то мои снайперы все были тоже на свежих лошадях, и на месте стрельбы уже никого не было. Так что, медленно, но англичане отступали все дальше на запад, силы их таяли. На освобожденных территориях фермеры буры, натерпевшиеся под самозванной властью британцев, охотно шли в мой отряд проводниками и снабжали нас продуктами.
Потом группами примерно по пять человек стали прибывать нанятые Питером Брандом бурские наемники-добровольцы. Я охотно выдавал им аванс и посылал на западный фронт, пусть здесь люди помаленьку привыкают повиноваться моим приказам, и понимают, кто им платит деньги.
Затем прибыл Хаму, в сопровождении моих "отпускников". Хаму гордо вышагивал в своем экзотическом наряде, разряженный перьями как попугай во главе 70 воинов. Я обрадовался, увидев его, давно пора поддать еще жару на западе. Я подозвал Хаму, отвел его на склад приказал отложить в сторону 7 ящиков с винтовками и сказал:
Вот смотри Хаму, эти винтовки через 2 года ты заберешь с собой, конечно, не все твои воины вернуться домой, но это война, тут убивают. А сегодня можете зарезать трех быков и взять 5 бочонков с бренди. Празднуйте, а завтра я дам тебе пару провожатых, Вы пойдете на запад, там найдете Фридриха, выполняйте все его приказы.
Хорошо, ты вождь, ты даешь воинам мясо, ты даешь им горячительное питье, ты даешь им винтовки, мы подчиняемся твоим словам. Как ты сказал, так и будет.
Вот теперь на западе, дела пойдут повеселее, лишних 120–150 бойцов там не помешает, главное, что бы мои зулусы с бурами не сцепились, они враждуют страшно, но надеюсь, Фридрих сумеет их развести по разным направлениям и разбавить моими наемниками.
Тем временем в Эфиопии в заливе Зуга в местечке под названием Мулкутто садились на корабли английские солдаты из десятитысячного отряда генерала Роберта Нэпира. Враг как всегда был повержен, британские солдаты опять победили, возомнивший о себе дикарь, называющий себя императором Эфиопии Теодросом, 13 апреля 1868 года застрелился в своей горной крепости Мандала. Генерал Роберт Нэпир, который впоследствии, за эту операцию получит титул барона Мандальского, ехал в сопровождении своих бравых войск, смотрел на лазурные воды видневшегося перед ним залива, на глади которого виднелись Британские корабли, готовые приступить к погрузке солдат и вспоминал этапы прошедшей операции. Вот славная битва с эфиопскими войсками, туземный глупец, император, вместо того, что бы убежать, повел свои войска в атаку на британскую армию прямо перед стенами своей горной крепости. Наверное, он рассчитывал разбить передовые части англичан на марше, до подхода основных сил, не подозревая, насколько сильно они превосходят его в вооружении и в боевой подготовке. Вот толпа, в несколько тысяч эфиопов, вооруженная луками, мечами, копьями и дротиками, нестройными рядами выходит за городские стены, и все они бегут на англичан, подбадривая себя воинственными криками. Лишь некоторые из эфиопов имеют фитильные мушкеты, на ходу из которых можно сделать всего один выстрел. Офицер, командующий английским авангардом, немного растерялся, британцы не успевали подтянуть и развернуть свою артиллерию, но ему хватило ума и выучки, выстроить своих солдат рядами и встретить врага дружными залпами из многозарядных винтовок Снайдера. Пули стали косить эфиопских воинов десятками, но они неумолимо, продолжали бежать на английские ряды. Пятьсот метров, четыреста, триста, двести, сто сейчас начнется рукопашная схватка. Но ряды эфиопов в последний момент дрогнули, они, подбежав на 30–40 метров, поспешно метнули в англичан свои дротики, после чего развернулись и побежали наутек. Англичане продолжали стрелять по ним, поражая бегущих в спины. Потом на поле боя найдут почти 500 трупов эфиопских воинов и еще около 700 раненых. От выстрелов эфиопов и их дротиков и стрел, было ранено всего 29 британских солдат, правда, двое из них вскоре скончались. Это была первая и решительная победа. Эфиопы полностью утратили свой боевой дух, потеряли веру в победу, и поверили в непобедимость англичан.