У девочки заструились слезы по щекам, и она ответила:
– Нет, я буду ждать бабушку.
– Я тебя отвезу к бабушке, малютка. Мы не можем тебя оставить одну здесь.
Я протянул к ней руки. Ребёнок бросился ко мне и, прижавшись к моей груди, начал громко рыдать.
– Возьми меня, возьми! – разрываясь от рыданий, говорила девочка. – Я здесь боюсь!
Я успокоил бедного ребёнка как только мог и понёс его в город. Наши солдаты натянули на косы свои куртки и устроили таким образом носилки, на которые и был положен бедный Рувим. Врач дал ему какого-то укрепляющего лекарства, и он, придя в сознание, узнал Саксона и улыбнулся ему.
Медленно мы вернулись в Бриджуотер. Рувима поместили на нашей временной квартире, а маленькую болотную девочку я устроил у хороших людей, которые обещались приютить её на время, а затем вернуть к родственникам.
Глава XXXII
Седжемурский разгром
Как не велики были наши личные заботы и огорчения, нам некогда было над ними раздумывать. Наступала минута, когда должна решиться не только наша, но и судьба всей протестантской Англии: никто из нас не относился к положению дел легкомысленно. Мы понимали, что только чудо может спасти нас от поражения, но большинство утверждало, что время чудес прошло. Были, впрочем, люди, которые думали иначе. Особенно сильно выдавались по своей горячей вере пуритане. В эту памятную ночь настроение пуритан было сильно приподнятое. Они, по всей вероятности, нисколько не удивились бы, если бы над ними вдруг разверзлось небо и оттуда снизошли бы на землю херувимы и серафимы.
Во всем городе стоял несмолкаемый гул от голосов проповедников, у каждого эскадрона, у каждой роты был свой проповедник, а то и целых два. И эти проповедники говорили не умолкая, разжигая воинственный пыл протестантов. Проповедники виднелись всюду: на бочках и телегах, в окнах и даже на крышах домов. Улицы оглашались свирепыми исступлёнными воплями фанатиков. Раздавались восклицания и молитвы. Люди были упоены религией словно вином. Лица были красны, голоса громки, телодвижения дики. Сэр Стефен и Саксон, улыбаясь, переглядывались, глядя на нафанатизированное войско. Как старые и опытные солдаты, они знали, что ничто так не возбуждает человека к подвигам, как религия: человек становится храбрым, как лев, и презирает смерть.
Вечером я улучил минутку и заглянул к своему раненому приятелю. Он лежал в постели, обложенный подушками, дышал с трудом, но был весел и радостен. Наш пленник, майор Огильви, успевший уже близко с нами сойтись, сидел около постели Рувима и читал ему какую-то старинную книгу.
– Я получил рану в самое неудобное время, – нетерпеливо воскликнул Рувим, – изволь радоваться, я получил маленький укол, а из-за этого мои солдаты пойдут в бой без своего капитана. Напрасно, значит, я маршировал с ними и возился. В предобеденной молитве я участвовал, как и другие, а пообедать не придётся.
– Твоя рота присоединена к моей, – ответил я, – но, по правде говоря, несчастье, случившееся с капитаном, причинило солдатам большое огорчение. Доктор у тебя был вечером?
– Только что ушёл, – ответил майор Огильви, – он говорит, что у нашего друга все обстоит благополучно. Но разговаривать он ему не позволил.
Я погрозил пальцем Рувиму и сказал:
– Ну ты, значит, и держи язык за зубами. Если ты скажешь ещё хоть слово, то я уйду. Ну, майор, сегодня ночью мы пойдём будить ваших товарищей. Как вы думаете? Будет у нас успех?
– В ваш успех я не верил с самого начала, – откровенно ответил майор Огильви. – Монмауз мне напоминает вдребезги проигравшегося игрока. Он ставит на карту свою последнюю монету. Выиграть он много не может, но что он проиграет все – это более чем вероятно.
– Ну, вы уже очень сурово судите, – сказал я, – если мы одержим победу, то вся страна примкнёт к восстанию и возьмётся за оружие.
Майор отрицательно качнул головой.
– Англия ещё не созрела для этого, – сказал он, – правда, население не питает особенной симпатии к папизму и к королю-паписту, но ведь всем нам известно, что это – преходящее зло ввиду того, что наследник престола, принц Оранский, – протестант. Зачем же рисковать, сеять смуту и проливать кровь? Время и терпение – вот, что нас спасёт… И кроме того, человек, которого вы поддерживаете, уже доказал, что не заслуживает доверия. В своей декларации он объявил, что предоставляет выбор короля парламенту, а затем, всего через неделю, объявил себя королём на базарной площади Таунтона. Можно ли верить человеку, у которого нет правды, который забывает делаемые им обещания?