Босой старик с завернутым в салфетку котом по-прежнему вертелся под ногами и мешал работе пожарных, но никто не догадывался прогнать его. Наконец, пробегающий мимо Стефанович, — свой халат парикмахер так и не снял, — что-то сердито гаркнул ему в ухо. Старик испуганно ойкнул и заковылял вниз по улице, продолжая прижимать к груди истошно мяукающего кота.
Только один Стяжкин, перепоручив все Фалееву, стоял в брандмейстерской пролетке и, скрестив, как Наполеон, руки, с независимым видом смотрел по сторонам...
Мишкина бочка опустела быстро, и он уже без всякого приказания снова поспешил к Царскому мосту. Юрий ждал его на берегу; Мишка еще издали увидел, как новый приятель машет ему какой-то веткой.
— Тпру-у! строго сказал Мишка коню, который опять приготовился окунуться в воду. — Не балуй, чертушка!
— Все в порядке, Мишка? — спросил Юрий, стаскивая с себя короткие штаны, рубашку он так и не надевал.
— В порядке! —с гордостью отрапортовал Мишка, — У нашего брата, пожарного, иначе и быть не может.
Сколько раз побывал в этот день Мишка около Царского моста, сказать трудно. Наконец, вытирая с лица пот, он деловито заявил:
— Кажись, последняя. Управились наши с пожаром-то А тебе, Юрий, благодарствую.
— Не стоит, — пожал худенькими плечами Юрий и важно добавил: — Я действовал по закону прерий.
— Чё? — не понял Мишка. — Каких прерий?
— Североамериканских... По закону прерий надо помогать всем, попавшим в беду...
— А ты, друг, случай, не болен? — насторожился Мишка. — Не заговариваешься?
— Я-то?! — усмехнулся лукаво Юрий. — Решай сам... А вот ты все-таки пожарный или простой водовоз? Формы у тебя нет, пояса нет, каски... Каски тоже нет...
До глубины души обиженный вопросом, Мишка, ни слова не говоря, взобрался на бочку.
— Я тебя не собирался огорчить, бледнолицый брат, — примирительно сказал Юрий, — не желаешь, не открывай своей тайны.
— Ты мне, малой, зубы не заговаривай! — взорвался Мишка — Пожарный я всамделишный... Справься во второй части, там всякий подтвердит.
Однако, выпалив все это, парень перетрухнул. Ведь его дальнейшая судьба целиком зависела от брандмейстера Стяжкина: кто знает, вдруг придется опять на садовых аллеях и на базаре петь за подаяние. Но Юрий, не подозревая о Мишкиных сомнениях, крепко сжал ему руку.
— Конечно, ты пожарный, настоящий пожарный. Я это сразу понял. А на шутки не обижайся, — и совсем нерешительно добавил: — Можно зайти к тебе, я никогда раньше не бывал в пожарных частях...
— Почему нельзя? Можно! — стараясь не думать про Стяжкина, — бодро пробасил Мишка. — Приходи... Кто запретит... А покеда прощай! Мне пора...
— Не прощай, а до свидания, — поправил Юрий. — Мы же обязательно встретимся...
Раньше в городе существовала традиция: после того как пожар потушен, обозы обеих частей и дружины заводского поселка собирались на Кафедральной площади и, к великому восторгу обывателей, медленно проезжали по Главному проспекту. Считалось, что этим ритуалом пожарные поддерживают свой авторитет.
Но так было в прошлом. Теперь же белогвардейская комендатура, боясь излишнего скопления людей, запретила традиционный разъезд. Поэтому Мишка, пристроившись в арьергард обоза, натрусил вслед за ним прямо в часть...
На коннолинеечном ходе среди топорников рядом с Геннадием Сидоровичем в прожженном халате возвышался Стефанович. И такое удовольствие было написано на его перемазанном сажей лице, что со стороны казалось, будто он едет на свадьбу или на именины.
V. ТВОЙ ПРИЯТЕЛЬ ЛЕЙБ-ГВАРДЕЙЦЕМ БУДЕТ
ВЫГЛЯДЕТЬ
Молча, без лишних движений Мишка выпряг коня, затем поводил по двору, чтобы тот немного остыл, и лишь после этого направился в конюшню. С опаской обойдя козла Яшку, он собрался было поставить коня в денник, как неожиданно раздался голос Геннадия Сидоровича:
— Где ты, Босяков-меныпой, тут или не тут?
— Здесь я, дяденька Сидорыч! — радостно отозвался Мишка. — Чё изволите?
— Дуй, малец, в брандмейстерскую фатеру, — подходя к Мишке, сказал старший топорник. Он уже успел переодеться в обычную повседневную форму: белую парусиновую рубаху с петлицами и темно-синие шаровары. — Да не мешкай, с Мантилио я управляюсь.
«Выходит, это моего коня так мудрёно кличут!» — изумился Мишка.
— Ну, что стоишь, как пень? — толкнул парня Геннадий Сидорович. — Кому сказано, дуй!.. Живо-живо, не лениво!