Около Сенной площади обоз ждал вестовой Сергей Иванов, он уже точно знал, где горит. Телефонов в городе было мало, да и почти все они обслуживали центр, поэтому сообщение о пожаре по телефону поступало редко. За вестовым закреплялся самый лучший конь в части. И Сергей Иванов верхом скакал первым к месту, где по наблюдениям каланчового вырывался огонь.
Теперь обоз несся за Сергеем Ивановым, подковы лошадей высекали из булыжной мостовой искры, и, чем ближе к пожару, тем больше народу бежало по обочинам дороги. Из паровой машины вовсю валил дым, и кочегар Васильев, пристроившись на задней ступеньке, с ловкостью акробата шуровал топку.
Наконец, за поворотом показались два горящих дома. Около них под искряным дождем бестолково метались ошалелые люди, кругом в беспорядке валялись вещи, узлы. Некоторые смельчаки еще пытались спасти кое-что, но, встречаемые огнем, отступали. Голосили женщины, плакали дети, какой-то полуодетый босой старик в зимней шапке бегал с укутанным в салфетку мяукающим котом.
— Расступись! — закричал Фалеев, спрыгивая с линейки.
Стяжкин не мешал ему распоряжаться. С повозок быстро были сняты насосы, и по сигналу трубы Ермоловича «качай, качай!» пошла вода. Брезентовые рукава зашевелились, словно змеи, стали толстыми и упругими, ствольщики с брандспойтами в руках бросились к домам, топорники — к соседним строениям, чтобы помешать распространению огня.
Мишка и опомниться не успел, как его бочка опустела.
— Чего рот разинул! — крикнул пробегавший мимо Геннадий Сидорович. — Гони на реку! Живо-живо, не лениво!
— Ладно, дяденька Сидорыч! — деловито ответил ему Мишка и, развернув коня, устремился за ближайшей пароконной бочкой, у которой, как парень догадался, вода тоже кончилась...
Перед самым Царским мостом навстречу им попался извозчик, изо всех сил нахлестывающий свою древнюю пегую кобылку. Его понукал стоящий в экипаже парикмахер Стефанович; он, очевидно, так торопился на пожар, что, надев каску, забыл скинуть парикмахерский халат.
IV. Я ДЕЙСТВОВАЛ ПО ЗАКОНУ ПРЕРИЙ
Пароконная бочка, поднимая брызги, въехала в реку. Мишкин конь храбро ринулся вслед, но Мишка, вспомнив о своих единственных разъединственных заплатанных портках, изо всей силы натянул вожжи и позавидовал кучеру и ствольщику с пароконной. Те были в брезентовых брюках и брезентовых куртках. А как быть Мишке? Но, пока он решал этот сложный для себя вопрос, в реку нырнула еще одна бочка, а первую, наполненную водой, кони, звеня бубенцами, уже мчали по береговому склону. Ее кучер, проезжая мимо, насмешливо крикнул:
— Ворон-то считать, паря, хватит!
— Ладно! Сам знаю! — вполголоса огрызнулся Мишка, собравшись, наконец, пожертвовать и портками, и вылинявшей ситцевой рубашонкой. И только он хотел было сказать: «ну, трогай!», как неожиданно на его коня вскарабкался незнакомый белобрысый мальчишка.
Тихие берега по обе стороны Царского моста давно уже были потревожены приездом пожарных бочек. Женщины на плотах перестали полоскать белье, инвалид, ловивший неподалеку рыбу, поспешно смотал удочку, ребята, плескавшиеся до этого в воде, выскочили на песок и торопливо одевались...
— Эй ты, малой! Слазь! — цыкнул изумленный Мишка на непрошеного седока. — Чё смеяться-то!
— Да я тебе помочь хочу, — повернувшись и добродушно улыбаясь, ответил «малой» с чуть заметным нерусским выговором. — А смеяться не собираюсь, чтоб провалиться на этом самом месте, чтоб скальп с меня сняли.
— Помочь? Скальп? — ничего не соображая, произнес Мишка, — Как помочь?
— Спрыгивай! — более строгим голосом распорядился мальчишка. — Я, как видишь, бесштанная команда и все мигом тебе сделаю...
— Как сделаешь?
— Спрыгивай, спрыгивай...
Сам не зная почему, Мишка послушно слез с облучка и примерно минут через пять получил свою налитую доверху бочку в целости и сохранности.
— Спасибо, друг,— радостно проговорил он незнакомцу. — Сберег ты мне одежду. Звать-то хоть тебя как?
— Юрий,— улыбнулся тот.— А тебя?
— Мишкой... Я скоро опять сюда прикачу.
— Ладно, Мишка, подожду...
Пожар, когда Мишка вновь прискакал туда, не уменьшался, к двум пылающим домам прибавились еще два. Не хватало воды, хотя на помощь поспешили и окрестные водовозы, и все те, у кого имелись хоть какие-нибудь бочки. Против огня оказывалась бессильной и паровая машина. Едва она тушила пламя в одном месте, как его языки моментально возникали в другом. Некстати поднявшийся ветер разносил с пугающей быстротой не только искры, но и горящие головешки. Поэтому деревянные крыши соседних сараев спешно застилались мокрыми домашними половиками. Кое-кто из хозяев выставил на подоконники иконы, а не доверявшие богу заранее вытаскивали свое имущество. Крики, плач, треск пламени, ругань, слова команды и сигналы трубы Ермоловича — все сливалось.