Ганц сделал, как было велено, и обвёл блуждающим взглядом мистера Вулписа, который, мягко говоря, не понимал, что происходит и почему взрослый олень ведёт себя так глупо.
Не снимая с мордочки снисходительной улыбки, Жанна продолжала:
— Видишь, он совсем, как ты или я, или Семь, просто сделан иначе.
— Не слушай её, Ганц! — вмешалась Семь. — Кто ты вообще такая, чтобы поучать Ганца, а? Тебе слова не давали!
Мистер Вулпис потер виски:
— Хватит! Пусть Ганц сам решает, как ко мне отнестись.
Жанна суетливо поднялась с пола, чувствуя, как уши горят стыдом.
— Ох, простите, господин управляющий! Я просто не могла слушать, как она настраивает Ганца против вас.
— Я польщён вашей заботой, но мне не нужна оценка со стороны. Я знаю, каков я.
Семь прыснула со смеху:
— Тебя сделали так, чтобы ты считал себя живым, вот и всё! Твои привычки, манеры и всё остальное — просто часть твоего мозгового механизма. Убери её — и Фог Вулпис, которого мы знаем, перестанет существовать.
Бедный Ганц крутил головой. Судя по всему, этот разговор был ему невыносим.
— Давайте есть! — предложил он.
Но даже вкусный ужин не смог убрать враждебную атмосферу, разразившуюся между гостями и хозяйкой. Ганц, который искренне хотел всех порадовать, был удручен этим до глубины души.
На его правом копыте стоял бионический протез с тремя грубо обрисованным пальцами. Мистер Вулпис невольно глазел на то, как олень ловко орудует ложкой, а Семь всё замечала, и самодовольная улыбка не сходила с её губ. У мыши была отдельная маленькая тарелочка, вмещающая в себя одну чайную ложку супа.
Чтобы разрядить обстановку, Жанна нахваливала Ганца и его кулинарный талант, но, как говорится, переборщи с комплиментами — и твою вежливость сочтут за лицемерие.
Жанна беспомощно поглядывала на мистера Вулписа, но тот сейчас был сам у себя на уме и не отрывал взгляда от протеза Ганца. Его можно было понять. Если Жанна могла хотя бы уткнуться носом в тарелку и тем самым ненадолго спрятаться от неловкости, то мистер Вулпис был обделен такой возможностью. Не удивительно, что он просто замкнулся в себе в ожидании того, когда все поедят.
Когда пытка закончилась и Ганц без лишних слов собрал со стола посуду, лис объявил:
— Если хозяева не против, мы погостим здесь еще пару дней.
— Вот ещё! — буркнула Семь. — С чего бы это?
— Мисс Хикс плохо себя чувствует. Я не могу рисковать её здоровьем, так ведь, мисс Хикс?
Жанна быстро сообразила, что к чему, и зашлась в кашле.
— Ах, это так!
Ганц всерьёз распереживался:
— Ну почему ты не сказала нам, что больна?
— Понимаешь, Ганц, мы и так две недели состояли у вас на иждивении. Мне было бы неловко признавать, что я вновь простудилась!
— Она врёт, Ганц! — вскрикнула Семь. — Врёт и не краснеет!
— Я не вру, кхе-кхе, мне так плохо, так плохо, что я вот-вот потеряю сознание!
— Семь, пожалуйста, разреши мисс Хикс остаться, — взмолился Ганц.
Но Семь все стояла на своём:
— Что ты задумала? Что вы оба задумали?
— Ганц, — вздохнул мистер Вулпис, поднимаясь из-за стола и помогая сделать тоже самое «немощной» кошке, — тебе ведь нравится мисс Хикс?
— Да, очень! — отвечал олень.
— И ты будешь расстроен, если с ней что-то случится?
— О, вы ещё спрашиваете!
— Ганц, они пытаются тебя облапошить! Не слушай их! — билась в истерике мышь.
Жанна демонстративно громко ойкнула, прикладывая лапу ко лбу, и с криком «Умираю!» обмякла в лапах мистера Вулписа.
Ганц был успешно одурачен, а маленькая учёная мышь, которая больше всего на свете боялась ранить его чувства, была вынуждена проглотить злость и позволить гостям побыть у них ещё несколько дней.
Глава 9
Ганц
Ганц постелил мисс Хикс постель рядом с печной трубой, которая ещё не успела остыть. Раньше на третьем этаже спал он, но с тех пор, как заявилась Жанна, порядки в доме поменялись. Ганц уступил комнату кошке, довольствуясь спальным местом в столовой.
Несмотря на свои странности, олень был приветлив и добр, а его тёмные глаза озаряли мир теплом и радушием.
Ганц пожелал гостям спокойной ночи и откланялся. Когда копошение в коридоре и на этажах стихло, мистер Вулпис снял подвесной фонарь, который имелся в комнате, и поставил его у изголовья кошачьей постели.
— Можете просыпаться, мисс Хикс, — сказал он, и кошка, как по команде, открыла глаза.
Сладко зевнув, она посмеялась:
— Ну наконец-то! Я чуть и в самом деле не задремала! Ну как я отыграла?
— Очень профессионально.
— Спасибо-спасибо! Оваций не надо! Ну так и каков ваш гениальный план, господин управляющий?
— Пока не знаю.
Жанна, чей энтузиазм бил через край в предвкушении ночной авантюры, была готова лопнуть от разочарования.
— Как не знаете⁈ Зачем же я тогда упала в обморок?
— Мой единственный план заключается в том, чтобы уйти отсюда с Зузу. А для этого нам нужно потянуть время, в чем, собственно, вы мне только что посодействовали.
С бездельным видом распластавшись на постели, Жанна сухо процедила:
— Понятно. Тогда я спать.
— Мисс Хикс!
— Что⁈
— Вообще-то я хотел обсудить с вами порядок действий на ближайшее время.
Жанна повернулась на бок и сонно заморгала:
— М-м, я вся внимание.
Окна во всём доме — за исключением первого этажа — были низкие, круглые. На оконной раме виднелись дырки от гвоздей — в лютые холода окна заколачивали досками, а по наступлению весны их снимали.
Мистер Вулпис устроился у одного такого окна и посмотрел на Жанну:
— Вы не знаете, когда Зузу обычно возвращается домой?
— Не могу сказать. Иногда его не бывает сутками.
— Хм…
— Кроме того, по возвращению он сразу летит в лабораторию.
— Лабораторию?
— Да. Там Семь хранит свой механический аватар гончей.
Мистер Вулпис вздернул брови:
— Значит, чёрный волк с электро-пушками на спине, мне не приснился?
— Я думала, вы уже обо всём догадались.
— Ну знаете! Трудно поверить, что маленькая сумасшедшая мышь столь одарена умом.
Пока мистер Вулписа одолевали размышления, Жанна забавлялась:
— О, что я слышу, господин управляющий! Вы завидуете?
— Нет, мисс Хикс, — серьёзно сказал лис. — Возможно, вам трудно в это поверить, но я никогда не ставил цели быть умнее всех.
— Только не говорите мне, что поверили словам этой чокнутой!
— Что вы имеете в виду?
Мисс Хикс откинула одеяло и встала с постели. Уши её были опущены, а хвост напружинился и хлестал по сторонам. Она подсела к лису, и выглядело это так, будто сейчас его будут отсчитывать.
— Только не говорите мне, что вас задели ее слова. Семь заставила вас усомниться в самом себе, но почему? Вы ведь и раньше понимали, что другой. Что же изменилось?
Мистер Вулпис задумался:
— Пока я был в отключке, я видел воспоминания. И я понял, что не знаю, кем был до того, как меня нашёл мистер Вулпис…
— Простите, но… разве вы не Фог Вулпис?
Лис осознал, что ляпнул лишнего, но идти на попятную было уже поздно. Глаза Жанны полыхали любопытством — очевидно, что она не отстанет, пока не вырвет у него правду с корнем. Весьма смело для той, чья личность соткана из сплошных тайн.
Мистер Вулпис издал нечто среднее между смехом и кашлем:
— Ну вот, проговорился, — признался он. — Я Фог, но не мистер Вулпис. Это имя моего учителя. Несколько лет тому назад назад он откопал меня во льду и вернул к жизни, если можно так сказать. Когда я проснулся, я не помнил ничего из того, кем был. Возможно, моя память повредилась. А может… может мистер Вулпис нарочито её стёр, чтобы воспитать из меня того, кого он хотел видеть… — Лис вздохнул. — В любом случае, это вполне подтверждает теорию Семь о том, что я — просто система механизмов. Сейчас я Фог Вулпис, лис, который старается жить по совести. Но тогда, столетиями назад, я мог иметь диаметрально противоположные взгляды на мир.