— Хм? Он тебе не поверит.
— Почему… почему ты так думаешь?
— Потому что я ему нравлюсь.
В животе, конечно, заурчало, но Жанна обуздала свои животные инстинкты. Щёлкнув мышь когтем по брюху, она оставила ту в покое и ушла, словно бы ничего и не было.
Семь чувствовала, как снова погрязает в чувстве неполноценности, из которого едва-едва выкарабкалась когда-то. Она так рьяно боролась с ним, провела столько лет, внушая себе, что сильная. И вот, когда благодаря Ганцу вера эта начала крепнуть, откуда не возьмись заявляется кошка и расставляет всё по своим местам. Ведь так всегда и было, и, непременно, будет. Общество может меняться, но законы природы — никогда. Покуда есть существа слабые — будут и сильные; и вторые продолжат подминать под себя первых.
Семь пыхтела и драла себя за уши. Мысль о своей беспомощности была невыносима, она снедала ее, как смертельный недуг; закладывала в самые сокровенные уголки сердца семена ненависти, что, подобно сорнякам, быстро разрастались, пуская на глубину сознания тёмные, колючие корни. Вместе с хлынувшей в голову кровью к Семь закралась совершенно безумная идея…
* * *
— Получается, общество вас тоже не приняло, господин Вулпис?
Ганц неуклюже переступил лужу из грязного снега и услужливо отвел ветки кустарников, преграждающие путь Фогу Вулпису. Лис не мог видеть его глаз за маской, но был готов поклясться, что они горели, как две искрящиеся лампы.
— Да. Общество — еще более сложный механизм, чем я, — усмехнулся он. — Если я сломаюсь — мир даже не дрогнет. Но если сломать общество — случится катастрофа.
— Вы не правы. Мне было бы очень грустно, если бы кто-то вдруг сломал вас, господин Вулпис. И мисс Хикс, я уверен, тоже. Кстати, она говорила, что вы направляетесь на Север. Насколько я знаю, Семь пришла оттуда.
Мистер Вулпис поскоблил когтем подбородок.
— Север окутан тайнами. Говорят, там обитают одни мыши да крысы. Мало кто бывал там. И если я могу поверить, что Семь когда-то жила в тех краях, то вот насчёт мисс Хикс у меня сомнения… Кошки и мыши, как показывает практика, не уживаются вместе. А что ты думаешь по этому поводу? Ганц?
Ганц нагнулся, чтобы убрать толстую ветку с дороги мистера Вулписа и так этим увлёкся, что не расслышал вопроса.
— Ганц, я, конечно, рад, что ты мне помогаешь идти по лесу и не спотыкаться, но по-моему ты немножко впадаешь в крайность. Я ведь мек, в конце концов. Мне всё ни по чем. Ты бы лучше себя поберег. — И мистер Вулпис бесцеремонно отпинал ветку лапой в качестве наглядного примера. Ветка програбила землю, и разбуженные краснокрылые букашки закопошились в перегное из листьев.
Ганц был впечатлён. Он ударил ветку копытом, проверяя — не трюк ли это. Но ветка была настоящей, и вес её тоже. У оленя вырвалось восторженное «ух ты! », и с этой минуты уровень уважения, которое он испытывал к мистеру Вулпису, взлетел до небес.
— Ганц, и всё-таки, я не понимаю, зачем тебе эта маска? — сказал после непродолжительного молчания лис. — Разве она не страшная?
Ганц постучал по костлявому клюву вороньей головы, и весело ответил:
— В этом и вся суть! Пока я в этой маске, в лесу нет никого страшнее меня, получается и боятся мне нечего.
— Ты чего-то боишься?
Ганц вцепился в маску, словно опасаясь, что мистер Вулпис отнимет её.
— Ну-у, много чего. Но в первую очередь… леса.
— В смысле… меков, населяющих Северный лес?
— Хм-м… не совсем. Да, меков, я тоже боюсь, но сам лес меня пугает куда больше. Однажды я убежал из деревни и потерялся в лесу. Я блуждал среди однотипных пейзажей несколько дней. Я шел и шёл, а ряды деревьев не кончались. Мне казалось, что я застрял в какой-то петле и хожу по кругу. Возможно, так оно и было… Куда бы я ни шёл, как бы далеко не бежал, меня всегда окружал один и тот же пейзаж: деревья, деревья, деревья…
Ганц говорил, а его копыто все судорожнее стучало по маске, производя зловещий звук. Даже бесстрашному лису стало не по себе.
— Зачем ты вообще убежал в лес?
Ганц остановился и перестал стучать.
— Надо мной издевались дети. Они обзывались и кидались камнями. Поэтому я и убежал.
— И как ты выбрался из леса?
— Никак, господин Вулпис. Разве вы не видите? Я все еще здесь. В лесу.
Мистер Вулпис обнаружил свою «Птицу» там же, где её оставил. К счастью, меки до неё не добрались, природа тоже не стала вставлять палки в колёса. Счастливые, лис и олень повернули обратно к домику на дереве.
Завидев товарищей из окна, Жанна начала одеваться, собирался выйти им навстречу и расспросить мистера Вулписа об их общем положении дел.
Но не успела она завязать шаль, как сердце её подскочило от поднявшегося крика о помощи. Жанна опрометью сбежала вниз по ступенькам и, запыханная, ворвалась в столовую через внешнюю дверь.
— Что такое? Кто кричал? — заметалась она.
Семь лежала на столе, грудь её вздымалась, и вся одежда на ней была мокрой. Ганц, с приспущенной маской, стоял рядом и рассеяно хлопал глазами. Одно из вёдер было опрокинуто. Вода стремительно стекалась к лапам Жанны, обращая пол в зеркальную гладь, благодаря которой ей не было необходимости поднимать взгляд, чтобы увидеть, как все на неё смотрят.
— Что произошло? Господин управляющий?
— Семь сказала, что вы пытались её утопить, — сказал мистер Вулпис строго.
— Какая гадина! — задохнулась в возмущении та. — Это клевета, клевета! Я была наверху, вы сами видели!
Мистер Вулпис анализировал ситуацию и молчал, как будто никак не мог прогрузить свои мысли.
Ганц же, услышав слова кошки, заткнул уши и закрыл глаза.
— Да что же такое? Я что, сама с собой говорю? — Попеременно стряхивая промокшие задние лапы, Жанна подошла к Семь и накинулась на неё с претензиями:
— Ты! Мелкая симулянтка! А ну, забери свои слова обратно!
— Ганц, спаси! — взвизгнула Семь, и Ганц тотчас же встал между ними.
— За что вы пытались ее утопить? Она же вам ничего плохого не сделала! — слезливо качал головой олень.
— Я её и когтем не тронула!
— Не тронула, говоришь? — выжимала на себе одежду Семь. — Да ты меня едва не проткнула насквозь!
— Я лишь легонько толкнула тебя, ничего более!
— Значит, вы признаете, что выпускали когти? — Ганц так рассердился, что выпятил рога.
Жанна, с вертящимися на языке оправданиями попятилась назад и врезалась в мистера Вулписа.
— Но вы то мне верите, господин управляющий? Вы же знаете, я не способна на такие вещи!
— Это не шутки, мисс Хикс, — озадаченно скрестил лапы тот. — Семь могла умереть.
Тем же часом позже закутанная в плед Семь вместе с вещами обсыхала на столе в лаборатории. Ганц очень хотел быть полезным, но, стесненный обстоятельствами, не мог ничего придумать. Он устало стащил со лба маску и положил её на край заваленной металлическим барахлом скамьи, на которой сидел. Недовольная отсутствием внимания к своей персоне, Семь прокашлялась и завыла:
— Ах, Ганц, мне до сих пор так плохо, так плохо! Вся жизнь пронеслась перед глазами! Подумать только. Такая приличная с виду кошка, а манер… манер никаких. Ну просто дикарка какая-то!
— Угу, — отозвался Ганц.
— И это так она отблагодарила нас за своё гостеприимство!
— Да…
— Теперь то ты понимаешь, что они нас дурачили? Этот механический лис явно что-то промышляет. А кошка у него на подхвате. Или наоборот? Ай, — махнула лапой Семь. — Да кто из знает, этих меков?
— Ты знаешь.
Семь нахмурила нос:
— Знаю. Но не так хорошо, как могла бы. Вот будь в моём распоряжении разумный прототип…
Маленькие, но прозорливые глазенки мыши безумно блеснули в полумраке комнаты, заставив Ганца громко взглотнуть.
— Все! Хватит разглагольствовать! — Семь раскутала плед и стала стягивать свои вещи с горячей трубы — одну за другой, — да так живо, будто бы это не она минутами ранее была на волоске от смерти.