Должен уже ремонт начаться и тут капитан наш, Ромуальд Никанорыч, получает радиограмму, а в ней говорится, что траулер наш должен идти под фрахт к датчанам на период местного летнего рыбного промысла.
Экипаж наш, дескать, остаётся на борту в прежнем составе. Датчане, они не дураки – русская морская рабочая сила всегда ценилась: и работать умели, что бы там ни говорили, и стоили наши морячки совсем не дорого – по их понятиям, считай, даром. Ну, экипаж наш, как узнал – возрадовался. Это же удача какая – советскому моряку под фрахтом у капиталистов поработать.
Да на материке, чтобы под этот самый фрахт попасть, надо редким жуком быть, и нужные знакомства иметь, и нужных людей из рыбного министерства уметь крутым заморским презентом растрогать. А всё почему: да потому, что простой матрос под этим самым фрахтом за полгода иной раз тысячу долларов зарабатывал, а капитан порой и больше двух тысяч зелёных американских денег.
На Витю Шептицкого, штурманца этого молодого после того, как по его вине мы с айсбергом поцеловались, экипаж поначалу злился. Ну как же – заработка лишил! Сиди, мол, теперь, кукуй в ремонте. А тут получается, что своим юношеским раздолбайством он удачу экипажу принёс. Прям не пацан, а талисман. И ведь будущее показало, что Витька Шептицкий и правда – редкий удачник и как рыбак, и вообще по жизни…
Меня капитоша наш, Ромуальд, в толмачи-переводчики произвел. Для многих датчан немецкий язык тогда – что второй родной был. А я как раз по-германски свободно шпрехаю ещё с войны, со школы юнг. Помню, нас старшина Зельдович сурово по немецкому языку гонял – сто слов за неделю не освоишь, так месяц без увольнения просидишь, а значит, девок поселковых на танцах в клубе ни разу не пощупаешь...
После войны, когда я свою срочную ещё три года служил, то с немцами пленными вдоволь в их языке напрактиковался. Бывало, даже, Лили Марлен на праздник первомайский певали. Слава Богу, до особиста из НКВД не дошло, а то ведь оприходовали бы чересчур дружелюбного дурачка-морячка на Колыму за такую солидарность трудящихся…
Ну да, вернёмся к Готхобу…
Вызывают нас с капитаном в сопровождении представителя Министерства рыбхоза в датский офис частной конторы – фирма она называется, по-нашему артель, значит. Называлась фирма эта «Урсус», и герб у них был – белый медведь на задних лапах с огромной рыбиной в обнимку. Рыбина эта чуть не с самого медведя величиной. Правда держит он её как-то странно, будто целует. Оттого создается такое неприличное впечатление, что мишка этот, вроде как, рыбу с медведицей перепутал.
В общем, поговорили мы с датчанами. Был там один дядя из министерства нашего рыбного, ферт в фетровой шляпе…
Так он всё со своим, как бы английским языком встревал – «тел ми плиз», да «тел ми плиз»… У датчан, по всему видать, от этого долдона аж зубы заныли… такой нудник! А ведь сам-то этих датчан едва понимает, как и они его, зато имеет право главной подписи в контракте с этим «Урсусом».
Послушал я этого долдона нашего министерского, да перешел на немецкий язык к их датскому удовольствию. Тут выяснилась одна интереснейшая подробность. В контракте было указано, что минимальная месячная зарплата «фишарбайтера», по-нашему матроса-рыбообработчика, ты не поверишь – 750 американских долларов, а с премией – до полутора тысяч, и еще 1 750 долларов каждому на пять ежемесячных заходов в порт. На каждый заход для отдыха экипажа трое суток выделяется. И при этом питание и одежда, всё за счёт «Урсуса» этого. Я всё это с великой радостью на русский перевёл и вдруг эта шляпа министерская как давай руками махать:
«Что вы, что вы мистеры! Тут в контракте сказано, что наши советские моряки будут от представителя „Урсуса“ все деньги ежемесячно кэшэм, то есть наличными получать! Ноу, ноу, итс импосибл!»
Датчане ему с удивлением отвечают:
«Ну да, разумеется, уважаемый мистер, поскольку личных банковских счетов у ваших советских моряков, как ни странно, не имеется».
Тогда этот наш ферт надувается, как рыба-ёж и авторитетно так заявляет:
«Как представитель советской договаривающейся стороны, я настаиваю на том, чтобы деньги экипажу выдавал наш советский уполномоченный товарищ, в противном случае указанные суммы выплат нашему советскому экипажу нам категорически не подходят!»
Ну, как ведется, из всей его речи на министерском инглише датчане хорошо поняли только последний пассаж. Почесали они затылки свои рыжие да белобрысые и отвечают:
«Что же, мы, пожалуй, согласны. Наша бухгалтерия проявила излишнюю экономию, а потому мы готовы поднять ежемесячный минимум выплат советским морякам до 1 000 американских долларов, но более – ни цента».