По окончании этого жуткого танца инуиты стали по очереди подходить ко мне и торжественно-трогательно прижиматься на несколько секунд своей щекой к моей. Мне пришлось присесть на ближайшие нарты, поскольку стоять, согнувшись в три погибели, принимая десятки таких тёплых поздравлений от новых родственников, было непросто. Наконец и эта церемония закончилась. Снова появился Миник и без особых предисловий заявил:
«Упряжка готова, Рони. Ивало ждёт. Я отвезу вас в окрестности Уунартока, а дальше вы пойдёте пешком. На все вопросы я отвечу в пути. Если ты откажешься ехать, то завтра я отвезу тебя обратно в Нуук. Ты свободный человек и, кроме того, ты теперь – наш соплеменник». Противиться особо я не стал, поскольку путешествие с красавицей-китобоем Ивало влекло меня как самое желанное приключение. То, что она всего три дня как вдова, я постарался забыть, но мне это не слишком удавалось. На собачьей упряжке мы втроём направились к Уунартокскому фьорду. Ехали молча, поскольку ощущение охватившей меня неловкости отбило всякое желание общаться со спутниками. Миник почувствовал эту мою душевную маету и попытался завязать разговор. Однако я был настолько не в своей тарелке, что, в конце концов, мой деликатный соплеменник счёл за благо оставить меня в покое. Ну, не по душе мне было таким странным образом начинать отношения с понравившейся мне женщиной! Другое дело, если бы я мог распустить перед красивой инуиткой павлиний хвост своего интеллекта. К примеру, почитать ей десяток романтичных эстетских стихов, выученных ещё в ранней юности. Увлечь умной беседой о любви и литературе. Или, не на худой конец, повеселить морскими байками и анекдотами про боцманов. Наконец я так надоел сам себе со своими терзаниями, что разозлился и решил:
"К чертям гренландским эту мою эстет-скую душевную маету! Боцман-эстет и его нравственные метания – уже смешно! Я хочу эту женщину, и точка!"
Такелажная стрела – палубное грузовое устройство.
Талреп– устройство для стягивания и выбирания слабины тросов такелажа.
Глава 35.
Боцман и Маленькая волна
Так, в молчании, добрались мы к цели нашего путешествия – окрестностям Уунартокского фьорда.
Бескрайнее, многокилометровое плато, сверкающее под незаходящим солнцем белизной твёрдых пологих волн из плотно слежавшегося снега и льда, разбивалось замерзшим подобием морского прибоя о подножия серых, поросших скудной растительностью бесснежных сопок. Камень этих древних холмов тысячи лет назад выгладил, лишив острых углов, многотонный пресс исполинского ледника.
Мы попрощались с Миником, и я, в сопровождении, точнее, следом за Ивало последовал к конечной точке своего Гренландского приключения. Ощущения неловкости и странности происходящего навалились на меня с новой силой, болезненно задевая моё самолюбие. Я ощущал себя каким-то нелепым, неполноценным существом мужеского пола, подчинившимся сильной и уверенной в себе женщине. Мы спустились в небольшую долину между сопок, покрытую мягким ковром зелёного и серого мха, сплошь усыпанного прошлогодней, перезимовавшей под снегом крупной, хотя и чуть увядшей брусникой. Ягоды, багряными рубинами разбросанные на серо-зеленом упругом ворсе тундрового мха, оказались на вкус терпко-сладкими и чуть забродившими. Славное получилось бы вино из этого заполярного винограда. Солнце пригревало изрядно, давал себя знать микроклимат самой южной точки Гренландии – Уунартока. Летом здесь вполне обычна температура восемнадцать градусов по Цельсию.
Мне стало жарко в моём эскимосском одеянии. Ивало, по всей видимости, тоже почувствовала необходимость избавиться от лишней одежды. Мы несли с собой большие заплечные кожаные баулы, похожие на рюкзаки. В моей сумке находилась одежда и обувь, в которой я был до начала этих удивительных событий. Ивало, подавая пример, первой принялась сбрасывать с себя многочисленные одежды. Я едва успел раздеться до пояса, в то время как она, без малейшего стеснения, уже совершенно обнажённая, сидела на корточках у своего рюкзака, выуживая оттуда одежду, более подходящую для местного климата. Почувствовав на себе мой взгляд, она подняла голову и улыбнулась, словно леонардовская Джоконда, потаённо, одними уголками рта. Инуитка выпрямилась во весь рост, как бы предлагая мне лучше рассмотреть себя. И то сказать, одежды северных народов не слишком предназначены для подчёркивания прелестей женского тела. То, что я увидел, скажу прямо, мне столь же понравилось, сколько и потрясло. У Ивало была поджарая стройная фигура прирождённой охотницы. Преследование морских зверей в утлом каяке среди льдин, оттачивание виртуозной сноровки бывалого китобоя, погоня за дичью в скалах и сопках. Просто суровая жизнь на заснеженных просторах Гренландии. Все эти гимнастические занятия создали классические формы этой северной Дианы. Коротко стриженные тёмные волосы в солнечных бликах явственно отливали медью, выдавая примесь датской, скандинавской крови – тёплый привет от деда, потомка норманнов-викингов. У неё был довольно прямой для инуитки нос, пухлые губы и искрящиеся смехом чёрные, как полярная ночь глаза, под тонкими стрелами сросшихся на переносице бровей. Однако самое неожиданное для меня открытие состояло в другом. У молодой женщины было смуглое, с бронзовым оттенком тело. Её небольшие упругие груди с чёрно-коричневыми сосками, плоский живот с тёмной ямкой пупка, в меру широкие бёдра и даже недлинные, но сильные и ладные ноги, в общем, вся красавица Ивало сплошь была покрыта узорной, замысловатой татуировкой.